Уильям Питт. Вечно Младший - Мурат Магометович Куриев

что Вам пришлось разойтись во взглядах с вице-адмиралом Томпсоном, но даже если бы день казни выпал на Рождество, я бы все равно приказал казнить бунтовщиков. Можно лишь догадываться, что их сторонники внушали бы матросам за воскресным грогом».

Ни Джервис, ни Нельсон не были жестокими людьми, но замечание про «воскресный грог», конечно, не случайное. Адмиралы сильно опасались проникновения на флот революционных идей, а уже в Англии выяснится, что это уже свершилось.

Мы, взбиравшиеся среди бурь и военной грозы по качающимся снастям на смертельную высоту гнущихся мачт, будем ли мы терпеть, что с нами обращались хуже, чем с собаками на улицах Лондона?

Таких обращений будет много, ведь терпению пришел конец…

Недовольство на флоте зрело уже давно. Более того, в феврале-марте 1797 года в Адмиралтейство пришло много анонимных писем от матросов, где они возмущались своим положением. Обращения проигнорировали, хотя, возможно, если бы сразу были приняты какие-то меры, то до массовых беспорядков дело не дошло бы. Флот – гордость нации, но службу и жизнь на кораблях иначе как ужасными не назовешь.

Жалованье – мизерное, да и то его получают с задержками. Отвратительное питание, а самое главное – абсолютно бесправное существование. Жестокие наказания за малейший проступок. Французы называли английских матросов «тиграми», ведь их спины исполосованы шрамами от ударов плетьми. Солдаты получают больше, благодаря герцогу Йоркскому, но у матросов есть и преимущество. Сплоченность, дух товарищества на кораблях на порядок выше. Они лучше и воюют, и бунтуют.

В марте командующий так называемым «флотом Ла-Манша» адмирал Хау получил обращения с нескольких подчинявшихся ему кораблей. «Черного Дика» матросы уважали и считали человеком справедливым. Они надеялись, что на просьбу об увеличении жалованья адмирал откликнется. Хау находился на лечении в Бате и реагировать не стал. Сменивший его Александр Худ, брат знаменитого адмирала Сэмюэля Худа, популярностью у матросов не пользовался. Его приказ о выходе в море стал сигналом к началу мятежа.

Мятеж – слово страшное. Однако восстание на флоте Его Величества в 1797 году выглядело довольно необычно. Во-первых, организованность. Необыкновенная для «бунта». Во-вторых, в отличие от похожих событий в других странах, практически никакой жестокости. Ни убитых или сброшенных за борт офицеров, ни пьяных дебошей. Наоборот, за дисциплиной следили, нарушителей наказывали. Возможно, именно прекрасно организованное «мирное непослушание» вызвало у правительства наибольшую озабоченность.

Итак, 15 апреля 1797 года в Спитхеде близ Портсмута матросы отказались поднимать якоря и выходить в море. На следующий день, в пасхальное воскресенье, был сформирован комитет, на который возложили общее руководство. Вызывавших неприязнь офицеров высадили на берег, сформулировали требования, особо подчеркнув, что без их выполнения сражаться с французами не будут.

Плохим выдалось для министров пасхальное воскресенье. Новости из Портсмута повергли их в смятение. Война продолжалась, а флот воевать отказывался! Поздним вечером Питт собрал заседание кабинета. Короля проинформировали, возмущенный Георг снова настаивал на «решительных мерах». Питт, хотя поначалу и он растерялся, распорядился начать переговоры.

В Портсмут отправили главу Адмиралтейства Спенсера, которого на флоте уважали, к нему присоединились Александр Худ и еще несколько адмиралов, Колпойс, Паркер и Гарднер. Матросский комитет разрешил Худу сохранить командование при условии, что он не будет отдавать приказ о выходе в море.

Адмиралам «мирное непослушание» категорически не нравилось. Особенно – Гарднеру. Алан Гарднер был одним из самых лихих командиров британского флота и человеком, заботящимся о своих подчиненных. Именно благодаря Гарднеру в морской рацион были включены лимоны, что значительно снизило заболеваемость цингой. Но неподчинение приказам для адмирала – абсолютное зло. Человек он горячий, и переговорщик из него не лучший.

Общаясь с «делегатами», Гарднер не удержался и обвинил матросов в трусости, что едва не привело к трагическим последствиям. Адмирал не успокоился. На следующем этапе переговоров Гарднер, слушая очередной список требований, вышел из себя и схватил одного из делегатов за шиворот и сказал, что будь на то его воля – повесил бы всех. Расхрабрился – и сам чуть не погиб. Здравый смысл возобладал, но стало ясно, что запугать матросов не удастся. Переговорщики вернулись в Лондон.

Случилось то, чего Питт и опасался. Когда он убеждал короля в необходимости заключить мир с Францией, Питт как раз и говорил, что в стране «взрывоопасная обстановка». Премьер, конечно, не мог предположить, что беспорядки вспыхнут на флоте, это и для него стало сюрпризом. Однако вряд ли стоит сомневаться в том, что если бы Питта своевременно проинформировали, он бы сыграл на опережение. Виновато скорее Адмиралтейство, причем не Спенсер, а обычные чиновники.

Спенсер и адмиралы в Лондоне немедленно провели совещание с Питтом. Кто-то из флотоводцев предлагал «альтернативные решения», но и премьер, и глава Адмиралтейства выступили за выполнение требований матросов, по крайней мере – большинства из них. Королю предложили «согласиться», что он сделал с большой неохотой. 22 апреля была составлена Королевская декларация, гарантировавшая помилование всем экипажам кораблей, если они вернутся к исполнению своих обязанностей. Вопрос о повышении жалованья Питт пообещал решить в ближайшее время. Порядок восстановлен? Нет, вмешались лорды и оппозиция. Критики в адрес правительства и лично Питта хватило для того, чтобы матросы решили – их собираются обмануть. Беспорядки продолжились…

Питт вернул в Лондон адмирала Хау (Ричарда – М.К.) и поручил ему отправиться в Портсмут и заверить моряков в искренности намерений кабинета министров. Это был умный ход. Адмирал сейчас не занимал никаких правительственных постов и был самым популярным командиром на флоте. Хау побывал на каждом корабле, действовал с присущей ему уверенностью и не повторял ошибок Гарднера. 17 мая флот из Спитхеда вышел в море.

А чуть раньше начался новый мятеж, в Норе. Его считают даже более опасным, и протекал он уже не столь же мирно. Офицеров брали в заложники, корабли блокировали… В конце концов в рядах мятежников наступил раскол, чем и воспользовалось Адмиралтейство. Амнистию объявили, но «зачинщиков» предали суду. 59 человек приговорили к смертной казни.

К Питту вернулось самообладание. Спенсер вспоминает про любопытный эпизод. Однажды ему понадобилось решить какое-то срочное дело, ночью. Он отправился на Даунинг-стрит и обнаружил Питта крепко спящим. Спенсер разбудил премьера, дело решили. Спенсер отправился в Адмиралтейство, а по дороге вспомнил про еще один важный вопрос. Вернулся буквально через 20 минут, Питт снова спал глубоким сном…

…Мы бесконечно далеки от мысли о ниспровержении правительства нашей любимой Родины. Мы самого высокого мнения о нашем короле, и мы убеждены, что не по его указанию принимаются меры, дабы лишить нас прав человека.

Соотечественники! Вы и отдаленно не можете представить себе тех