Уильям Питт. Вечно Младший - Мурат Магометович Куриев

3 декабря 1798 года. Совсем недавно закончилось восстание в Ирландии, произошло несколько крупных внешнеполитических событий, успех сопутствовал далеко не везде. Но о дипломатии чуть позже, сейчас – деньги. Питт очень наглядно демонстрирует стабильность. Он говорит стране и миру: нас ничто не может ослабить, у Англии есть ресурсы.

Питт постоянно экспериментировал с налогами. Окна, пудра для волос, домашняя прислуга… Похоже на какую-то суету. Стране нужны деньги для продолжения войны, для достижения победы. Поступающие регулярно, несмотря ни на что. И Питт первым в истории вводит подоходный налог. Многие ли знают о том, что первым это сделал британский премьер в самом конце XVIII века? Он, Питт.

Премьер рассчитывал, что введение подоходного налога гарантирует ежегодное поступление в казну 10 миллионов фунтов стерлингов. Выйти на эту цифру не получилось, однако каким смелым был сам шаг! Питт с гордостью говорил о том, что после шести лет войны британские экспорт и импорт превышают показатели любого мирного года. Соглашусь с теми историками, которые считают – премьер рассчитывал, что страны-союзники последуют его примеру. Но кто и когда следовал примерам англичан?

Парламенту Питт рассказал, какие субсидии страна собирается выделить союзникам. Они не потрясали воображение. Прагматично. В 1798 году, когда про мир с Францией уже точно можно было забыть, прагматики стало гораздо больше. Как раз наступило время, когда Питта и Англию начнут активно обвинять в «лицемерии», «отказе от прежних обязательств» и прочих грехах. Стратегия всегда вызывает чье-то недовольство, но хорошо, когда она есть. Питт и Гренвилл ее сформулировали.

В 1858 году тогдашний премьер Пальмерстон скажет фразу на века: «У Англии нет вечных союзников и постоянных врагов – вечны и постоянны ее интересы». Питт такого не говорил, однако и здесь он первый. Первый, кто строго следовал этому принципу. Дальше – можете обижаться и высказывать претензии. Поразительно, но из всех крупных политиков того времени только Наполеон хорошо понимал тонкости британской политики. Отчасти – австрийский канцлер Меттерних. Остальные предпочитали «обижаться».

Стратегия выглядела так. В Европе Питт и Гренвилл пытались достичь компромисса. Между традициями и соображениями целесообразности. В британском понимании, разумеется. Скажем, Питт полагал, что Францию нужно вернуть к ее старым границам. Значит – гарантировать полную независимость Швейцарии и Голландии. Однако вернуть Бельгию австрийцам невозможно, наилучший вариант – отдать ее принцу Вильгельму Оранскому, когда он будет восстановлен в правах. Идея не всем нравится? Но она уже часть стратегии! Дальше действуем по обстоятельствам.

Что еще? Превратить в противовес Франции в Юго-Восточной Европе Сардинское королевство. Тоже не всех устраивает? Неважно, цель есть. То, что мешало достижению целей, Питт предпочитал… не замечать. Это очевидная слабость его внешней политики. И это одна из главных причин неудач в войне с Францией.

Как верно заметил Дж. Холланд Роуз, и Питт, и Гренвилл все же «были людьми XVIII века». Наполеон не был. Он видел, как итальянцы постепенно превращаются в нацию, что поляки хотят ею стать. Иными словами, англичане рассматривали большие и малые страны как фрагменты пазла. Причем, в отличие от игры, легко меняли любой фрагмент на другой. Своя игра, свои правила. Наполеон, пусть и не всегда, ориентировался на народы, Питт во внешней политике предпочитал оставаться в XVIII веке. Ему так было удобнее. Не будем забывать и о том, что у Англии «вечные интересы» – по всему миру. И на сей раз мы будем двигаться с Востока на Запад, в этом есть логика.

Индия… Теперь ей занимались «люди Питта». Дандас и Ричард Морнингтон, старший брат Веллингтона. Новый генерал-губернатор Индии – человек одаренный и целеустремленный. К тому же – друг премьера. Многие историки считают, что именно с Морнингтона и началось создание империи в собственном смысле слова. Основания есть.

Лорду Морнингтону хватало и амбиций, и тщеславия. Он мог (и умел) интриговать, любил внешний лоск, но в отличие от прежних генерал-губернаторов Морнингтон прибыл в Индию с конкретной программой. У него была цель, он знал, как ее достичь. И ни секунды не сомневался в том, что высшее руководство страны, Питт и Дандас, его поддержит. Какие сомнения? Эти люди смотрели на Индию так же, как генерал-губернатор.

Еще по пути в Калькутту лорд Морнингтон постоянно сообщал Дандасу, в ком он видит главного врага. Во французах, разумеется. Можно сказать, что лорд слегка спекулировал на «французской угрозе», но встречал понимание. И хотя полученные им инструкции предусматривали, как обычно, «сохранение баланса сил», но никто не помешает сделать больше. Как и намеревался генерал-губернатор. В число стратегически важных для Британии объектов он включил Ауд, Карнатик и другие области, которые англичанам пока не принадлежали. Он видел перспективу. Морнингтон четко определил и первоочередную задачу. Покончить с владыкой Майсура, профранцузски настроенным Типу Султаном.

Тигр Майсура (прозвище Типу Султана) для Индии тех времен правитель выдающийся. Решительный, смелый, с несомненными управленческими талантами. Он хоть и жил в роскоши, и гаремом обладал богатым, но о подданных своих заботился. Английский историк М. Эдвардс считает его правление «несомненно прогрессивным». Майсур, по сравнению с другими областями, просто процветал. Успехи Типу, его стремление к полной независимости давно вызывали ревность со стороны соседей и опасения у англичан.

Тигру Майсура уже пришлось повоевать с войсками Ост-Индской компании, заключившей союз с некоторыми маратхскими князьями. Типу потерпел поражение и в 1793 году подписал тяжелый мир. Он потерял почти половину территории, но независимость сохранил. Ненависть к англичанам – укрепил. Типу искал союзников и в лице французов их нашел.

Еще до Великой революции подготовкой солдат Майсура занимались французские военные. Однако это всего лишь советники, Типу было нужно нечто более серьезное. Он хотел, ни много ни мало, заключить дружественный военный союз. Для этого во Францию отправлялись тайные миссии, в 1793, затем в 1795 и 1796 годах. «Тайной» для англичан они, разумеется, не стали, а поведение самого Типу уже вызывало настоящую тревогу.

Как он хотел понравиться французам! В своей столице, Серингапатаме, он организовал подобие «революционного клуба». Перед дворцом в торжественной обстановке было посажено «Дерево свободы». Собравшиеся на площади люди произносили речи, в которых звучали слова «Смерть тиранам!», а султана именовали «гражданином Типу». Тигр Майсура надел по такому случаю фригийский колпак, а по правую от него руку стояли французские советники, число которых заметно возросло.

Зрелище выглядело комично, и вряд ли Типу получал от него удовольствие, но чего не сделаешь ради дружбы. Весной 1798 года он отправил очередную делегацию во Францию и добился пусть и небольшого, но успеха. Французы отправили в Майсур отряд добровольцев. И почему-то решили сообщить