Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

Супруга же его, без подсказок лакея, что провожал их, шла на третий этаж и на женскую половину дворца, как будто много раз бывала там. Да, она бывала с ним во дворце несколько раз, но он и предположить не мог, что она так хорошо тут ориентируется.

Наконец перед большими дверями, за которыми чуть слышны звуки музыки, лакей просит их остановиться, а другой лакей, что был при дверях, скрывается в покоях, но всего на несколько мгновений; тут же он появляется обратно и сообщает чете Рабенбургов:

— Её Высочество герцогиня и Его Высочество принц ждут вас, господа.

— Принц? — удивляется Элеонора Августа, замерев на секунду перед дверью и оправляя и без того безукоризненно сидящее на ней платье. Она явно волнуется. — Вы же говорили, что принц на охоте.

— Это молодой принц, — спокойно отвечает ей Волков и, чтобы как-то успокоить супругу, он незаметно хлопает её чуть ниже спины и пропускает вперёд: давайте, не бойтесь.

А в зале жара… Десятки свечей горят, хотя солнце ещё не село, сверкает серебро на покрытом белой скатертью столе, пять музыкантов в углу играют весёлую мелодию, а во всей зале… признаться, Волков того не ожидал… собралось два десятка людей, или даже и больше. Фрейлины Её Высочества — и среди них те две дамы, что приглашали его вчера, — и прочие женщины из окружения герцогини…

«Много же рук придётся мне целовать».

А ещё и мужи. Кто-то из двора Её Высочества, но были и несколько молодых людей. Конечно же, тут был сам Георг Альберт фон Мален, Пятый герцог Ребенрее, — высокий, в отца, но чуть более приятный — и, видимо, парочка его товарищей. А герцогиня пошла к приглашёнными гостям, протянув руки, и первым делом она говорит Элеоноре Августе:

— Дорогая моя, как хорошо у вас платье, как синий сочетается с белыми кружевами. Нас, кажется, представляли как-то, я помню, баронесса, что зовут вас Элеонора Августа.

— Именно так, Ваше Высочество, — отвечает жена генерала, склоняясь в низком книксене перед герцогиней.

И тут же герцогиня берёт её за руку и оглядывает с ног до головы, как бы изучая, а потом, не выпуская руки Элеоноры Августы, и говорит, уже обращаясь ко всем остальным дамам:

— А вот так, любезные госпожи мои, должна выглядеть добродетельная жена и мать почтенного семейства: изящно, изыскано, но с тем же и строго. Почитайте сей наряд за образец, — и, уже обращаясь к супруге Волкова, добавляет: — Вы прекрасно выглядите, дорогая моя. У вас хороший вкус.

— Спасибо, Ваше Высочество, — баронесса снова приседает в книксене, при том изрядно краснея от похвал.

— Ну а вы, барон, как всегда, — теперь герцогиня обратила внимания и на него, обвела взглядом с головы до ног и протянула ему руку. — Неброско, но элегантно, как и до́лжно человеку военному, — и тут она, кажется первый раз, пристально взглянула на него и разглядела на нём золотую цепь, что подарил ему в награду канцлер в замке Швацца.

Волкову нужно как следует наклониться, чтобы поцеловать ей руку, герцогиня невелика ростом. Но когда он распрямился…

— Это что у вас за герб? — герцогиня стала рассматривать цепь со всем возможным вниманием. — Это герб Винцлау, кажется.

— Да, Ваше Высочество. Эту цепью меня наградили, — он не стал говорить, что цепью его хотела наградить маркграфиня, — нобили маркграфства. За вызволение принцессы из лап колдунов.

— Ещё одно подтверждение вашей удивительной доблести, барон, — произнесла герцогиня тоном каким-то странным.

Потом следует долгое представление всех собравшихся господ господам прибывшим, причём и дамы, и господа с интересом рассматривали наградную цепь Винцлау. А уже после господа стали рассаживаться за стол. А герцогиня и говорит супругам:

— Я велела посадить вас за стол как раз посередине… Барон, все собрались послушать ваш рассказ, и я хочу, чтобы всем собравшимся было хорошо вас слышно. Говорят, вы хороший рассказчик. А сама я сяду не во главе стола, а как раз напротив вас.

— Это очень мудро, — согласился Волков.

— Для нас большая честь сидеть напротив вас, Ваше Высочество, — заявила баронесса.

Все расселись, и Волков по просьбе герцогини начал свой рассказ, и начал его с самого начала:

— Его высочество звал меня как-то к себе… А барон Виттернауф уже говорил мне до того, что есть у принца какое-то важное дело…

И в зале вдруг настала такая тишина, что всякому, даже в конце стола, было слышно каждое его слово. Ни звона посуды, ни разговоров каких-то других — ничего. Даже лакеи, разносившие блюда и разливавшие вино, делали это бесшумно, как будто сами прислушивались к его рассказу. И генерала никто добрую половину ужина не перебивал. Лишь иногда молодые господа, пришедшие с принцем, или он сам выкрикивали что-то подобное:

«Какая же то подлость!» — «Да как же сие может советовать графскому достоинству?» — «А эти Тельвисы и вправду графы? Стара ли их фамилия?».

Генерал на эти вопросы по возможности отвечал. В общем, говорил он один, а все иные ели и пили почти молча. А ещё казалось ему, что супруга, слушая его рассказ уже не первый раз, всё равно слушает с интересом, к тому же поглядывает на мужа, а потом и на иных дам, собравшиеся за столом. И казалось ему, когда он глядел на жену, что при всей её строгости, к которой сподвигало её платье, она ещё и немного поджимала губы в попытке скрыть улыбку удовольствия. Да, она была горда тем, как слушают её мужа. В этом не было сомнения: да, вот он каков, и это мой супруг, Богом наречённый. И если бы не эта малозаметная мелочь, во всё остальном Элеонора Августа в своём строгом платье и белоснежном чепце замужней женщины была просто идеальна в этот вечер. Она гордилась мужем, а муж был доволен своею женой.

Обед у него сегодня был нехорош, а поужинать он и не смог толком, три перемены блюд прошли перед ним, а он и не распробовал ничего, только вино пил. А иначе как? Не говорить же ему с набитым ртом. Тут уже и сыры со сладостями понесли.

«Вот и поужинал».

И герцогиня и говорит ему:

— Мы знаем, барон, что вы пристрастились к питию кофе. Я велела к ужину его варить.

— А где же вы пристрастились к тому? — на правах знакомой интересуется у него Генриетта Розен фон Голдеринг.

— В южных землях, добрая госпожа; по молодости воевал там много и в портах видал магометан и сарацинов,