Отречение. Роман надиктован Духом Эммануэля - Франсиско Кандидо Хавьер

твоих инициатив и силы твоих рук? Как ты сам видишь, счастье в колонии не сводится к мечте, к простому обмену между колыбелью, где ты родился, и новой родиной, домашнее равновесие требует новых усилий и жертв. Что было бы с нами, если бы ты не приехал? Мы не смогли бы продолжать зависеть от судьбы Гордонов, наши старых друзей. Не думаешь ли ты, сын мой, что такова неизмеримая воля Божья? Ты бы мог успокоить нас, твоего отца и меня, в этот трудный миг, подчинившись ситуации и набравшись терпения; А если это не слишком ухудшает твои внутренние страдания, может, ты смог бы быть с нами завтра на заупокойной мессе по Мадлен, чтобы она покоилась с миром во Христе.

Материнские слова, высказанные с мягкими интонациями в голосе, глубоко трогали сердце сына.

— Как только ты сможешь встать с постели, — продолжала она, проведя рукой по его голове, — вспомни о работе, что ждёт тебя, подумай о своих братьях!…

Он оставался в безмолвии, несмотря на ценный эффект, произведённый спонтанными и скромными увещеваниями.

Как только мать ушла к себе в комнату, он принялся серьёзно размышлять о необходимости как-то реагировать. Не будет ли эгоизмом замыкаться в своей боли, угнетавшей его? Он не должен был осложнять превратности матери или покидать своего отца наедине со столькими предпринятыми делами. Ничто в мире не могло бы зарубцевать язву, открывшуюся в его душе, и, тем не менее, надо было скрывать её и возобновлять ежедневное осуществление задач, обновить своё расположение, чтобы не казаться трусом. И тогда, в непреодолимом порыве, он поднялся. Созерцание окружающей природы уже не давала ему прежних радостей. Теперь величественный американский пейзаж представлял собой в его глазах кладбище, засеянное цветущими деревьями в апофеозе цветов.

На следующий день месса показалась ему особенно болезненной. Гордоны и Давенпорты занимали самые видные места внутри часовни, тогда как рабы оставались на определённом расстоянии и смотрели на них своими сочувственными глазами. Бедный молодой человек, одетый в траур, не знал, как подольше скрывать волнение, мучившее его чувствительную душу. Как только месса закончилась, и он в последний раз получил выражения симпатии, он ощутил большое облегчение.

Теперь он хотел лишь одного — сесть на корабль, идущий во Францию, чтобы собраться с силами на могиле своей незабываемой спутницы и вновь увидеть места, которые он хранил в памяти своего эфемерного супружеского счастья; Но наставник из Блуа в письме говорил о своём скором и окончательном приезде в компании с Сюзанной. На всём протяжении своего длинного письма Жак выражал ему своё глубокое соболезнование. Он сам был жертвой ужасной болезни, да к тому же, его горячо любимую школу закрыли. И он собирался без промедления погрузиться на корабль, отвечая на просьбу своей дочери, горячо желавшей уехать подальше от этих печальных событий.

Сирил решил, что будет лучше дождаться их. Конечно, они ему привезут подробности, которые он очень хотел знать. Начиная с этого момента, он удвоил свои усилия, пытаясь в работе найти утешение той боли, которая пожирала его изнутри. Молчаливый, но энергичный и решительный, он вставал, когда звёзды ещё сверкали на небосводе, работая наравне с рабами. Он обычно принимал пищу в полях и возвращался на ферму с наступлением ночи.

Домашняя жизнь шла своим чередом, без изменений, когда прибытие Жака с дочерью породило новые темы для разговоров. Каждый вечер у Самуэля или у Абрахама возобновлялись оживлённые разговоры в атмосфере всеобщего любопытства к фактам Старого Света. Муж Мадлен находил немного утешения в присутствии своего дорогого друга. Куря в молчании свою трубку, он слушал тягостные описания эпидемии, которая вымела половину населения севера Франции. Время от времени вмешивалась в разговор Сюзанна со свое проницательностью и давала свои комментарии и замечания. Она рассказала, что она опоздала прибыть вовремя, чтобы поддержать Мадлен Виламиль в её последние часы жизни, но смогла быть с Антеро де Овьедо во время последних почестей, оказанных дону Игнацию. Поскольку она была в Париже, она могла описать впечатляющую картину французской столицы, которую она с усердием выделяла, преувеличивая черноту обстановки, чтобы произвести больший эффект на внимательную и напуганную аудиторию.

Сирил благоговейно хранил копию бумаг, привезённых кузиной из Парижа, извещавших о погребении Мадлен. Зловещий документ был для него последней главой неизлечимой реальности.

Положение «Новой Ирландии» было преуспевающим. Обе сельские плантации приносили хороший доход. С прибытием двух переселенцев семьи, наконец, решалась проблема школы. Абрахам Гордон, уже размышлявший об этом, решил найти наставника для крупного сельского центра, а наставник из Блуа совершенно подходил для этой роли.

Одарённый мужественным разумом и хорошей дозой воли, через несколько дней старый Жак уже начинал первичные курсы обучения, в атмосфере восторга и аплодисментов своих спутников. Соседние сельские плантации также заинтересовались этой инициативой, и издалека стали приходить дети, чтобы записаться на престижные уроки, которые вёл талантливый наставник.

В Сюзанне стали замечать необычные изменения, в американской пейзаже она казалась совершенно другой. Она отказалась от своих привычек легкомысленной особы, оставила праздность и помогала своему отцу в школьных работах; кстати, Жак и сам был впечатлён этими преобразованиями в ней. Со своим высоким уровнем познаний в женской психологии Сюзанна разделила группы на различные классы, чтобы лучше использовать расписание, и провела удивительную организацию занятий. Зная интерес Сирила к рабам, она посвящала часть дня записи детей пленных, посещала их хижины по утрам, открывала им понятия гигиены и учила, как найти гармонию в семье. Она даже запустила идею создания музыкальной группы из слуг, и эта инициатива имела огромный успех после долгой подготовки.

Стараясь быть полезной взрослым и детям, несмотря на недостойные чувства, которыми руководствовалось её сердце, она обрела всеобщее уважение. С помощью своей благожелательности, за которой она скрывала свои истинные намерения, она стала душой самых интимных осуществлений. Она не только посвящала себя добровольному труду в пользу самых необеспеченных детей, но и организовывала службы в часовне, помогала больным, неся также эффективную помощь и импровизированным свадьбам.

Нередко можно было видеть, как в Хартворд прибывали небольшие группы молодых сирот или других кандидатов на свадьбу в колонии, где количество мужчин значительно превышало количество женщин, что уже представляло собой интересное зрелище. Эти выставлявшие себя напоказ молодые люди могли таким образом открывать качества своих будущих супруг. Их не особо интересовала физическая красота, напротив, они придавали большое значение здоровью, которое было залогом их способности к труду, силе характера и усердию. Работы в колонии требовали больших физических усилий или долгих рейдов по полям. Конкурентки, считавшиеся неспособными на это, с