Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918 - Ричард Эдгар Пайпс

над городскими Советами по всей стране. Как писали «Известия», получив большинство в рабочей секции Петроградского Совета, партия большевиков немедленно «обратила его в свою партийную организацию и, опираясь на него, повела партийную борьбу за захват всей советской организации во всероссийском масштабе»{451}. Большевики практически перестали обращать внимание на решения Исполкома, избранного Всероссийским съездом Советов и находившегося под контролем меньшевиков и эсеров, и приступили к созданию собственной параллельной псевдо-национальной организации, объединявшей лишь те Советы, где сами они были в большинстве.

Благодаря делу Корнилова и успеху в Советах политическая ситуация складывалась для большевиков неплохо, и они вновь вернулись к мысли о государственном перевороте. Однако мнения разделились. Каменев и Зиновьев, напоминая об июльском разгроме, предостерегали от возвращения к «авантюризму». Они считали, что, несмотря на возросшее влияние в Советах, большевики по-прежнему оставались партией меньшинства, и потому, даже если бы им удалось захватить власть, они бы тут же ее потеряли, не устояв перед натиском соединенных сил «буржуазной контрреволюции» и крестьянства. Противоположное мнение отстаивал Ленин — принципиальный сторонник немедленных и решительных действий. История Корнилова убедила его, что шансы для захвата власти были высокими, как никогда, и ситуация эта могла больше не повториться. 12-го и 14 сентября он написал из Финляндии два письма в Центральный Комитет, озаглавленные «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание». «Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, — писал он в первом из них, — большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки». Причем, в противоположность заявлениям Каменева и Зиновьева, большевики способны не только захватить власть, но и удержать ее: предложив немедленный мир и раздав землю крестьянам, «большевики составят такое правительство, какого никто не свергнет». Необходимо, однако, действовать быстро, ибо Временное правительство может сдать Петроград немцам, или закончится война. Поэтому надо «на очередь дня поставить вооруженное восстание в Питере и в Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства. Обдумать, как агитировать за это, не выражаясь так в печати». Если в Петрограде и Москве удастся захватить власть, дело будет решено. Рекомендации Каменева и Зиновьева подождать созыва Второго съезда Советов, где, по их предположениям, партия сможет завоевать большинство, Ленин назвал «наивными»: «ни одна революция этого не ждет»{452}.

Во втором письме Ленин полемизирует с теми, кто называет путь вооруженного захвата власти не «марксистским», а «бланкистским», и доказывает, что всякие аналогии с июлем неправомерны, так как в сентябре «объективная» ситуация уже совсем иная. Он был уверен (возможно, располагая какой-то информацией, доставленной по его каналам из Германии), что Берлин предложит большевистскому правительству перемирие, а «получить перемирие теперь — это значит уже победить весь мир»{453}.

Центральный Комитет рассмотрел письма Ленина на заседании 15 сентября. Лаконичные (и почти наверняка подвергнутые жесткой цензуре) протоколы этого обсуждения[86] показывают, что соратники Ленина, с одной стороны, не решались формально отклонить его советы (на чем настаивал Каменев), а с другой, — не были готовы им следовать. Как пишет Троцкий, в сентябре никто не согласился с Лениным в том, что восстание надо поднимать незамедлительно{454}. По предложению Сталина ленинские письма были посланы для обсуждения в основные региональные партийные организации: это был способ оправдать бездействие. На том дело и остановилось: ни на одном из последующих заседаний (с 20-го сентября по 5 октября) предложений Ленина более никто не касался[87].

Такая пассивность привела Ленина в ярость. Он боялся, что благоприятный для восстания момент будет упущен. 24-го или 25 сентября он перебрался из Хельсинки в Выборг (который находился тогда на финской территории), чтобы быть ближе к событиям. Отсюда 29 сентября он направил в ЦК третье письмо под заголовком «Кризис назрел». Основные практические рекомендации содержались в шестой части письма, впервые опубликованной в 1925 году. Надо честно признать, писал Ленин, что некоторые члены партии хотят подождать с захватом власти до следующего съезда Советов. Он категорически отвергает этот подход: «пропускать такой момент и «ждать» съезда Советов есть полный идиотизм или полная измена». Вот как он обосновывал свою точку зрения: «Победа восстания обеспечена теперь большевикам: 1) мы можем (если не будем «ждать» Советского съезда) ударить внезапно и из трех пунктов, из Питера, из Москвы, из Балтийского флота <…> 5) мы имеем техническую возможность взять власть в Москве (которая могла бы даже начать, чтобы поразить врага неожиданностью); 6) мы имеем тысячи вооруженных рабочих и солдат в Питере, кои могут сразу взять и Зимний дворец, и Генеральный Штаб, и станцию телефонов, и все крупные типографии <…> Если бы мы ударили сразу, внезапно, из трех пунктов, в Питере, в Москве, в Балтийском флоте, то девяносто девять сотых за то, что мы победим с меньшими жертвами, чем 3–5 июля, ибо не пойдут войска против правительства мира»[88]. Ссылаясь на то, что Центральный Комитет не ответил на его «призывы» и даже подверг цензуре его статьи, Ленин заявил о своем намерении уйти в отставку. Это, конечно, был блеф. Чтобы обсудить расхождение во взглядах, ЦК потребовал возвращения Ленина в Петроград{455}. Соратники Ленина все до одного отклонили его призыв к немедленному вооруженному восстанию. Их позицию сформулировал Троцкий, который назвал предложения Ленина чересчур «импульсивными». Троцкий считал, что вооруженное восстание должно быть закамуфлировано как принятие на себя всей полноты власти Всероссийским съездом Советов. Речь, конечно, шла не о созванном по всем правилам съезде, который несомненно не стал бы этого делать, а о съезде, организованном в нарушение всех процедур самим большевиками и теми, кто их поддерживал. Это должен был быть съезд про-большевистских Советов, созванный под маркой всероссийского Пожалуй, это была разумная тактика, ибо страна вряд ли приняла бы власть, захваченную одной партией, как это предлагал Ленин. Чтобы удержать власть на сколько-нибудь длительный срок, надо было придать перевороту хотя бы видимость «советской» законности.

* * *

Одним из важных факторов, заставлявших Ленина торопить события, было опасение, что большевиков опередит Учредительное собрание. 9 августа Временное правительство наконец объявило график созыва этого органа: выборы были назначены на 12 ноября, а первое заседание — на 28 ноября. И хотя в иные моменты большевики тешили себя иллюзией, что им удастся завоевать в Учредительном собрании большинство, интуиция подсказывала им, что этого не произойдет, ибо крестьянство в основной своей массе станет голосовать за эсеров. Поскольку опорой большевиков было городское население и армия и они были фактическими хозяевами в Советах, мандат на власть в