Развод. Ты всё испортил! - Аника Зарян

чтобы спрятаться от боли предательства. И та, что была под ней, на которой большими буквами было написано «сор из избы не выносят», которая закрыла меня от всех, оставив вокруг меня только родственников бывшего мужа, тоже давно сброшена за ненадобностью.

Сами того не чувствуя, девчата помогли мне не утонуть в болоте тоски, ненависти и обид.. Они с первого дня, несмотря на долгий перерыв в общении, были со мной открыты, откровенны. И чем дальше, тем проще мне быть с ними такой же. Собой. Без масок, без брони.

Конечно, мне бы хотелось, чтобы кошмара, через который мне пришлось пройти, не было вовсе. Но если мне надо было сгореть дотла, чтобы вернуть себя, возрожденную из пепла – так тому и быть, я это приняла.

Почему-то, я больше не боюсь боли. Иногда кажется, что я теперь мало чего по-настоящему боюсь. Потому что знаю – я сильная. Я смогла, я выстояла. И если придется, смогу снова. Отмахнувшись от последней догадки, мысленно прошу провидение больше не испытывать меня на прочность. Гораздо приятнее говорить о моем супер-бармене.

- Обещаю, вы обо всём узнаете, если...

- Когда!

- Если, Свет.

Хотя мне самой больше хочется думать про «когда».

Накануне до поздней ночи мы с Артёмом говорили по телефону. Обсуждали предстоящее мероприятие. И теперь я в предвкушении, потому что он тоже будет там. С моей стороны будут только он и Нора. Потому что Вика и Гера попросились на выходные к моим родителям. Мама и папа в свою очередь даже на будни отпускают их теперь ко мне с трудом. Эти четверо отлично ладят, и будто хотят наверстать все прошлые годы.

А больше я не хочу никого приглашать.

Достаточно тех, кто мне по-настоящему дорог. И в этот день мы будем вместе.

Вместе...

Радуюсь молча, чтобы не спугнуть то хрупкое равновесие, которое начало устанавливаться в моей жизни.

А потом всё идет не так.

Само открытие проходит идеально. Ровно в три часа дня мы разрезаем алую ленту под вспышки фото– и видеокамер и аплодисменты. Произносим торжественную речь. Пьем шампанское.

Гостей много: друзья, родственники, приглашенные блогеры, телевидение... Да, масштаб поистине грандиозный. Так захотела Ира отметить свой день рождения и начало нового проекта.

Мы действительно врываемся в «мир анонимных кризисных центров с шиком», как и было заявлено. Я ловлю на себе восхищенные взгляды – платье-футляр нежно-голубого цвета, тонкая нить жемчуга, собранные в элегантную прическу волосы, макияж, маникюр – всё для этого дня.

Всё для того, чтобы и он увидел.

Но его нет.

Без четверти три приходит сообщение от Артёма: «Прости, не смогу прийти, форс-мажор».

Три точки «пишет...» несколько раз появляются и исчезают, но больше ничего не происходит. Перезваниваю – не отвечает. Убираю телефон в клатч. И с этого момента я не могу думать ни о чем другом. Очень стараюсь не подавать виду, чтобы не портить праздник. Но те, кто меня знают, сразу замечают мое состояние.

Банкет тоже роскошен. Хрустальные бокалы, фуа-гра, карпачо из тунца, перепелки, креветки, восхитительный клубничный тарт – все блюда вечера от лучшего шеф-повара и по совместительству, друга Артёма – Стаса.

Весь вечер я сижу практически во главе стола, киваю спонсорам, смеюсь над шутками кого-то из них, хотя смысл шуток не доходит. Для меня всё проходит, как в тумане. Хрустальные бокалы кажутся слишком хрупкими, смех гостей – неестественно громким. Нора то и дело бросает на меня вопросительные взгляды, но я лишь пожимаю плечами. Не танцую. Все мысли только о том, какой именно форс-мажор мог вынудить Артёма не пойти.

В девять вечера, когда последние гости наконец уходят, я прощаюсь с подругами, сажусь в такси и еду к нему. Я не звоню, не предупреждаю. Если он до сих пор сам не ответил и не перезвонил, то либо не может, либо...

Либо не хочет.

Оба варианта заставляют сердце биться чаще.

Поэтому еду.

Не уверена, что сделала бы так же, если бы во мне не было нескольких бокалов шампанского.

Я даже не уверена, что он дома – наугад. Но чувствую, что я ему нужна.

Такси останавливается у знакомого дома. Расплачиваюсь, выхожу. Жемчуг холодно прижимается к шее. Снимаю его, убираю в сумку. Поправляю платье, аккуратно провожу пальцами под нижними веками. Глупо, конечно, но мне не хочется показаться перед ним растерянной, хотя он за эти месяцы уже успел увидеть меня в разных состояниях. И сегодняшнее – не самое плохое в этом хит-параде.

Лифт поднимается медленно. Память тут же подкидывает воспоминание, как я уже была в этой кабинке с ним в канун Нового года.

Выхожу.

Дверь открывается не сразу.

Артём на пороге. В брюках и помявшейся белой сорочке. Готовился... Волосы всклокочены, плечи опущены. Глаза уставшие.

- Ксюша... – голос сорванный, как после долгого спора.

Вглядываюсь в его лицо и замечаю то, чего раньше никогда не видела – беспомощность во всегда уверенном прищуре.

- Ты не пришел, – говорю я ровно, но внутри всё сжимается. Кажется, мозг наконец понял, что я сделала, и начинает посылать сигналы SOS.

Он отводит взгляд, пропускает меня внутрь. Сразу же замечаю у стены чемоданы. Раскрытые. С торчащими футболками и кабелем для зарядки телефона.

На диване – том самом, на котором я проснулась однажды после самого страшного вечера в своей жизни, сидит мальчик. На вид лет двенадцати. В футболе с ярким принтом. В руках – геймпад. На меня будто смотрит уменьшенная копия Артёма, только взгляд другой. Колючий. Не по-детски злой.

Обиженный.

Сын.

Реальность будто бьет обухом по голове.

До этого момента для нас двоих были только мы. Да, он знал о моих детях. Я – о его сыне. Но до сих пор это никак не влияло на наш с ним только зарождающийся, маленький мир.

- Это Дима, мой сын, – говорит Артём. – Дим, это Ксюша.

Мальчик смеряет меня мрачным, неприязненным взглядом, потом фыркает:

- И ты туда же? – бросает он отцу. Голос срывается в подростковом визге. – Для тебя я тоже скоро стану лишним?..

Тишина оглушает.

Артём закрывает глаза, будто хочет восстановить равновесие. Я стою, как вкопанная. Эта фраза была про меня. Про нас. Но в ней было не только отторжение. В ней были боль и страх маленького ребенка.

- Артём, что произошло? – удается наконец произнести.

Мальчик скрещивает руки, отворачивается.

- Бывшая жена отправила сына ко мне с вещами.