Семена Перемен - Егор Александрович Данилов

Цтеков похоронили отдельно, в большой общей яме, с огромным трудом вырытой в осыпающемся песке. Караванщики чертыхались, но никто не хотел, чтобы так близко к аль-Харифу завелись пустынные гули.

Выступать днем, в самую жару, было бы самоубийством, поэтому все разбрелись по сакфам. Только несколько караульных остались под приземистыми навесами охранять сон каравана. На Втором Обороте опасность не велика: жар Азраха и Асфары сбережет не хуже любого оружия.

Идя к своему сакфу, Амаль думал о словах Расула. Что они упустили? Не слишком ли беспечны, думая, что победили? Нападение выглядело спланированным и подготовленным. Да, цтеки не могли знать про Перчатку, которая решила исход битвы, но что-то ведь они от них хотели? Уж не?..

Не обращая внимания на удивленные взгляды, Амаль сорвался с места и побежал. Ворвался в шатер. Увидел Башира там, куда собирался сам, — рядом с сундуком, в котором хранились предметы Древних, доверенные ему Советом, а также артефакты, которые они везли в аль-Хариф.

— Авал, — глухо сказал Башир, оборачиваясь. — Кое-что пропало…

* * *

Сон не шел. Амаль в десятый раз прокручивал в голове события ночи. Сквозь строй сумел прорваться только шаман-оцелотль в облике зверя. Или нет? Мог ли кто-то еще проскочить незамеченным в суматохе боя? Стоит ли ставить под сомнение верность окружающих? Из всех вещей, что хранились в сундуке, исчезла лишь одна — Топазовая Сфера величиной с кулак.

И Сферу, и Перчатку альмауты нашли в гробнице царя. На ее поиски Совет отправил Амаля дюжину декад назад. Караван исследовал всю оконечность мыса Асва́д, что стрелой выступал из Альмаутской Пустыни в море. Им попадались древние храмы, заброшенные поселения, полуразрушенные башни и стены из камня — свидетели минувших эпох и прожитых жизней. Они отбивались от пустынных гулей, ожидавших путников на кладбищах, усмиряли ифритов, облюбовавших развалины дворцов, оборонялись от голодных разбойников, словно от отчаяния кидавшихся на копья.

Наконец, на горизонте замаячили очертания того, что они искали. Три рукотворные Пирамиды устремлялись к небу. Гробницы трех великих царей. Караван приближался, и Пирамиды росли над землей, будто горы. Альмауты встали лагерем у подножия одной из гробниц и приступили к исследованию. Предки все чаще беспокоили по ночам, предупреждая о незримой опасности, призывая не торопиться.

Никто и не торопился. Работали планомерно и осторожно, изучали поверхность построек шаг за шагом, составляли схемы и описания, проводили эксперименты. Большинство караванщиков были здесь именно за этим. Утолить ненасытную жажду исследования. Притупить голод внутри. Прикоснуться к древней эпохе, от которой остались лишь смутные легенды, неясные описания, монументальные сооружения да странные предметы.

Им попадались кости и обломки оружия, следы костров и стоянок, не до конца засыпанные песком, или, напротив, оголившиеся под воздействием ветра. Здесь побывали грабители всех мастей со всех краев света, но Пирамиды надежно хранили секреты. Пожалуй, каравану тоже пришлось бы вернуться ни с чем, если бы не Ключ, переданный авалу Советом.

Амаль, однако, не спешил им воспользоваться. Он дал всем ровно столько времени, сколько было нужно, чтобы изучить Пирамиды со стороны, и лишь после этого совершил один-единственный поход внутрь. Мертвые ярились и предвещали беду. Лишь единицы согласились последовать за авалом. Однако риск стоил мисбахов. Они обнаружили то, что искали, запечатали пирамиду Ключом, быстро собрали лагерь и тронулись в обратный путь. Предки вскоре успокоились, а в сундуке у Амаля прибавилось два артефакта: удивительная Перчатка и Топазовая Сфера, лазоревые грани которой были прекрасней рассвета над озером эль-Бадру.

* * *

В аль-Хариф прибыли к вечеру. Оазис располагался между песчаных холмов, скрытый в тени от посторонних взглядов. Случайный путник, не зная дороги, вернее всего прошел бы мимо, но обескровленный караван устало поднялся по осыпающемуся песку, и взорам альмаутов предстал дорогой сердцу город.

Скопления глиняных домов с плоскими крышами, на которых были устроены застеленные коврами веранды, выстроились вдоль узких улочек, полных шумной детворы. Площадь вокруг Дома Старейшин по обыкновению гудела: размахивали руками торговцы, расхваливающие свои товары; приценивались привлеченные их речами покупатели; просили милостыню убогие; устраивали представления бродячие музыканты и танцовщицы.

Вдоль эль-Бадру плотная застройка резко сменялась садами, занимавшими не менее двух сотен шагов от берега. Там, под сенью финиковых пальм, росли оливы, абрикосы и инжир. Там останавливался взгляд, привлеченный редкой для Пустыни зеленью, такой насыщенной на фоне желтого песка, что от нее резало глаз. В центре этой зелени раскинулось ровное аквамариновое поле озера, воды которого оставались холодными даже в самую тягостную жару. Его поверхность отбрасывала бесконечные блики и слепила караванщиков, но каждый из них рад был ослепнуть от света дома, до которого оставалось рукой подать.

Об их возвращении давно уже знали. Разведчики и караульные пристально следили, чтобы к аль-Харифу никто не подошел незамеченным. Стен у города не было, но лучше всяких стен его защищали преданные воины и древние артефакты. На многие декады пути аль-Хариф был крупнейшим центром, в котором сосредотачивались науки и искусства. Здесь жили философы и поэты, математики, медики и инженеры. Здесь рождались великие поэмы и трактаты, здесь размышляли о смысле жизни и движении небесных тел. Здесь было время покою и уединению, празднику и веселью. Здесь родился каждый из них, и все они любили это место, каких бы диковинных чудес ни повидали в других краях.

Не успел караван приблизиться к городской застройке, как навстречу выехала группа всадников на рослых хайманах. Спину каждого из животных прикрывали разноцветные попоны, отчего те выглядели особенно величаво. Первым ехал старец в синих одеждах. Завидев Амаля, он расплылся в широкой улыбке.

— Живой, слава Пустыне! — голос, несмотря на года, был сильным и глубоким.

— Отец! — поприветствовал старца авал. — Наша встреча радостна, как всегда. Но, увы, мои вести не так хороши, как бы мне того хотелось.

— Не сейчас, Амаль, не сейчас. Дай людям достойно встретить вас. Всех вас! — последние слова были сказаны громче, а взгляд побежал вдоль уставших лиц караванщиков, каждый из которых подносил руку к сердцу в знак приветствия. — Аль-Хариф рад вашему возвращению, путники!

* * *

Входя в Дом Старейшин, Амаль испытывал неловкость. Резные колонны поддерживали инкрустированные самоцветами ажурные арки. Высокий потолок украшала мозаика, изображавшая сцены из истории города. На коврах восседали седовласые старцы, тихо перешептывавшиеся между собой. От благовоний кружилась голова. Авал низко поклонился. В горле пересохло, хотя он только что выпил стакан воды.

— Амаль