Гафт и Остроумова. История любви - Михаил Александрович Захарчук

том, чтобы она жила отдельно от матери, если бы знал, что у нее все так плохо, – если б знал все это, то горя можно было избежать. На смерть дочери написал:

Ах, если бы она была жива,

Я все бы отдал за нее, все бросил,

Слова, слова, слова, слова…

Мы все их после смерти произносим.

И пишутся в раскаянье стихи,

Но в глубине души навечно будут с нами

Грехи, грехи, грехи, грехи, грехи…

Которые не искупить словами.

И добавил прозой: «Что тут можно сказать? Оправдания нет, вину мою исправить нельзя…»

Но, как бы там ни было, одно обстоятельство остается фактом непреложным. В самую трудную годину жизни Гафта рядом оказалась посланная ему Судьбой и Небом Ольга Михайловна Остроумова. Благодаря прежде всего ей он выжил, сдюжил великое горе и вновь ожил…

Освещена лучом святым

Это уже по ту сторону жизни,

Это уже не земная любовь.

Это не то, что кипит, потом брызнет

Чем-то горячим, волнующим кровь.

Чьи же мой сон выполняет приказы?

Кто открывает другую главу?

Только не так, только не сразу,

Только в полете, во сне, наяву.

Чудо-постель мы разложим по небу.

Номер. Отель. Это ты, это я.

Кажется мне, что счастливей я не был.

Сядь, посиди. Не смотри на меня.

Вечер не вечность. Промчится, как миг новогодний,

Снег, поискрившись, сойдет, не оставив следа.

Знаю, что очень люблю, что люблю тебя очень – сегодня,

Завтра, быть может, не будет уже никогда.

Я и ты, нас только двое?

О, какой самообман.

С нами стены, бра, обои,

Ночь, шампанское, диван.

С нами тишина в квартире

И за окнами капель,

С нами все, что в этом мире

Опустилось на постель.

Мы – лишь точки мирозданья,

Чья-то тонкая резьба,

Наш расцвет и угасанье

Называется – судьба.

Мы в лицо друг другу дышим,

Бьют часы в полночный час,

А над нами кто-то свыше

Все давно решил за нас.

Оле

Когда стихи Ахматовой

Читала ты на солнце,

Загар темнел агатово

От красоты и стронция.

За шоферскою спиною

Познакомились пока

С твоей правою рукою

Моя левая рука.

В ночь уходят вечера, —

Недосказанная ласка.

Каждый божий день с утра

Продлеваю эту сказку.

Я люблю теперь терпенье.

На руке остался след —

Твоего прикосновенья

Неразгаданный секрет.

Я храню твой след, целую.

Я прижму его к себе,

Каждый вечер пеленаю

Эту память о тебе.

Освещена лучом святым,

На землю духом бестелесным

Со взглядом светлым и простым

Сошла ты с высоты небесной.

Сказать словами не могу,

Что в ощущеньях берегу.

Тебя я чувствую в пути,

Хоть стал ленивей и капризней.

Но Дух твой все же во плоти

Ко мне явился в этой жизни.

И все это про Ольгу Михайловну Остроумову…

Благодаря судьбе и родному издательству, я пишу уже не первую книгу о великих актерах России. Даст Бог – не последнюю. Но сейчас перед вами, читатель, моя первая работа о человеке, которого знаю исключительно шапочно. Если бы мы, предположим, сейчас встретились на улице, то Валентин Иосифович наверняка бы меня и не признал. А познакомиться, что называется, поближе, не представилось возможностей. Когда я приступал к работе, агентство Интерфакс со ссылкой на супругу Ольгу Остроумову сообщило, что актер попал в одну из столичных больниц с инсультом. У меня есть его мобильный телефон, но звонить пока не решаюсь.

И совсем другая история с Олей Остроумовой…

17 февраля 1980 года, в воскресенье, Секция зрителей Центрального дома актера ВТО имени А. А. Яблочкиной и Московский драматический театр на Малой Бронной провели творческий вечер из цикла «Содружество искусства и труда» с актрисой Ольгой Остроумовой для членов комсомольско-молодежных бригад московских предприятий. В мероприятии приняли участие народные артисты СССР Евгений Матвеев и Станислав Ростоцкий, народный артист РСФСР Эльдар Рязанов, заслуженные артисты РСФСР Анна Антоненко, Анатолий Грачев, артисты Анна Каменкова, Сергей Жиринов, Андрей Мартынов и Григорий Мартынюк. Вел вечер член бюро ВТО, слушатель военно-политической академии Михаил Захарчук. Боже мой, как давно это было. Ныне известные всей стране деятели отечественного театра не имели в те поры даже первичных артистических званий. А автор сих строк носил звание капитанское…

Вообще-то в табели о рангах мероприятий моего любимого Всероссийского театрального общества, для которого я трудился на общественных началах без малого четверть века, подобная встреча котировалась событием как бы второго плана. В первом эшелоне у нас всегда выступали особо заслуженные деятели искусства, народные артисты СССР, Герои Социалистического Труда. Разумеется, и встречались они со «взрослыми» ударниками коммунистического труда. А тут молодая актриса будет общаться с молодыми рабочими. Эка невидаль. И поначалу члены бюро ВТО вели речь даже о выделении малого зала. Дескать, ну кто там знает какую-то Остроумову. И сам я практически ее не знал, а раздобыть хоть какие– то сведения представлялось делом очень не простым. Тогда Гугла и Яндекса не существовало. Нет, конечно же, мне помнились ее глуповатая Рита Черкасова в фильме «Доживем до понедельника», любвеобильная Маня Поливанова («Любовь земная», «Судьба») и неотразимая Комелькова («А зори здесь тихие»). Но поскольку в последней картине, по замыслу сценариста Бориса Васильева и режиссера Станислава Ростоцкого, за каждой девушкой-героиней стояла выписанная и выпестованная авторами идея, то как раз идея «свободной любви» Жени Комельковой меня не сильно волновала. Адюльтер женатого офицера с генеральской дочкой – даже пусть и на фоне страшной военной трагедии – виделся всего лишь тривиальным кинематографическим приемом. Гораздо ближе были мне и грели душу темы Гурвич – возвышенная поэтическая душа на войне, и Бричкиной – всегдашние смиренность, вера в будущее девушки из народа. Одним словом, Ольга Остроумова ни с какой стороны не являлась героиней моего романа, несмотря даже на то, что практически в каждой кинороли