Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин

Если мир еще не был возможен, то, по крайней мере, было заключено перемирие, условия которого Карл VII изложил в письмах от 28 августа, "скрепленных его большой печатью желтого воска". По просьбе Амадея VIII, герцога Савойского, и ради достижения мира он счел своим долгом "воздержаться от войны" между его подданными и подданными его кузена из Бургундии[281]. Англичане, если они были согласны на эти условия, могли быть тоже включены в перемирие, которое распространялось на весь регион к северу от Сены, от Ножан-сюр-Сен до Арфлера, за исключением некоторых мест на Сене. Кроме того, герцог Бургундский мог принимать участие в обороне Парижа (этот пункт был крайне важен). Перемирие, в результате которого установилось статус-кво, должно было продлиться до 25 декабря 1429 года и гарантировало, что люди короля откажутся от набегов на Амьен, Абвиль, Понтье, Нуайон, Сен-Кантен и их окрестности. В целом, все это было очень выгодно Филиппу Доброму, тем более, что, согласно послания, адресованного городу Бове (12 сентября), герцог считал, что получил от Карла VII под свою опеку Бове, Крей, Компьень и Санлис.

1 сентября король прибыл в Санлис. После нескольких дней сопротивления неоднократным требованиям герцога Алансонского он наконец, поздно утром 7 сентября, вошел в Сен-Дени. В то время бытовало мнение, что Жанна д'Арк привела бы "короля в Париж", если бы это зависело только от нее.

Результатом перемирия от 28 августа стало то, что герцог Алансонский, а не король, должен был написать парижанам, чтобы убедить их сдаться. Мы не знаем текста этого письма, но оно упоминается в Дневнике Парижского Буржуа. "В это время арманьяки прислали письма скрепленные печатью герцога Алансонского. Эти письма, составленные в учтивой форме, адресовались, названным по именам, парижскому прево, купеческому прево, эшевенам и купцам, во многом преследовали цель, перессорить парижан друг с другом. Но эта хитрость была разгадана и в ответ отослано предложение больше не присылать подобных писем, потому что на них не будут обращать внимания"[282]. Более того, началась контрпропаганда, отголосок которой можно найти в Дневнике Клемана де Фокамберга: "Жители города объединились с гарнизоном, чтобы отразить нападение предпринятое Карлом Валуа [для парижан он не был королем и даже не Дофином] поскольку считали, что он собирается уничтожить Париж и всех его жителей, включая женщин и детей, во что было нелегко поверить, но во что, тем не менее, верили"[283]. В то же время в Нормандской хронике (Chronique normande) Пьера Кошона (Pierre Cochon, не путать с епископом Pierre Cauchon) говорится о чрезвычайно жестоком нападении с применением ручных кулеврин, которое могло бы увенчаться успехом если бы не вмешался Жорж де Ла Тремуй (была бы большая беда "поскольку нападавшие имели намерение убить всех жителей и сжечь город"). Согласно того же источника, герцог Бургундский прислал к Карлу VII герольда, чтобы сообщить, что он выполнит свои обещания, если штурм прекратится: "И поэтому упомянутый Карл приказал прекратить штурм, и если бы они не отступили, полагаю, что они захватили бы упомянутый город Париж, если бы им было предоставлено это сделать"[284]. Можно ли предположить, что Ла Тремуй в случае успеха, опасался массовой резни?

Всего пыла Девы и отваги ее соратников оказался недостаточно и штурм 8 сентября потерпел горькую неудачу, как в военном, так и в моральном плане. Казалось, что удача наконец-то покинула Жанну д'Арк.

9 сентября королевские войска отошли в Сен-Дени после того, как Карл VII  запретил новый штурм столицы, на этот раз с левого берега. Король не преминул заказать мессу в память о своем отце, и 12 сентября назначил Карла, графа Клермонского, генерал-лейтенантом всех отвоеванных территорий и тех, что предстояло отвоевать к северу от Сены. 13 сентября Карл VII сообщил клирикам, буржуа и жителям Реймса, которые уже опасались, что подвергнутся мести со стороны англичан и тем более бургундцев, что он действительно заключил перемирие с Бургундией, которое продлится до 25 декабря следующего года, и, что он больше не может держать свою армию в поле, так как это означало бы полное разорение страны, но что его намерение состоит в том, чтобы по окончании перемирия "восстановить всеми силами" свое королевство, и для этого он лично совершит "длинный поход по реке Сене".

Отъезд короля из Сен-Дени состоялся утром 13 сентября . Первая остановка на обратном пути была сделана в Ланьи-сюр-Марн, где Карл VII провел сутки. Затем через Провен, Брей-сюр-Сен (15 сентября ), брод через Йонну, недалеко от Санса, который все еще находился в руках враг, Куртене, Шаторенар король добрался до Жьена, где и отобедал (21 сентября). Как пишет Персеваль де Каньи в своей хронике, законченной в 1438 году, "так исчезла удача Девы и королевской армии"[285].

В XIX веке большое количество историков, опираясь на суждения современников, например, автора Хроники Турне (Chronique de Tournai), упрекали Карла VII за нерешительность, особенно во второй половине августа, отсутствии предусмотрительности, мужества, веры в Деву и двуличие. Короче говоря в слабохарактерности. Если бы он был более решительным, многие другие города, включая Сен-Кантен, Корби и Амьен, перешли на его сторону, Филипп Добрый смирился бы и запросил мира, парижане добровольно открыли бы ворота или штурм столицы увенчался бы успехом, а Бедфорд, в лучшем случае, сохранил бы за собой лишь Нормандию, хотя и она могла быть отвоевана. Считалось, что злыми гениями короля были Рено де Шартр и прежде всего Жорж де Ла Тремуй, возможно, из-за его старых бургундских симпатий, которые до поры до времени им скрывались. Давайте послушаем, что писал Жан Жувенель дез Юрсен в своем послании королю в 1440 году: во время Вашего путешествия на коронацию "бедный но верный народ, обрадованный Вашим приходом, открыл Вам ворота городов Труа, Шалон, Лаона, Реймса, Санлиса, Компьеня, Бове, Мелёна, Линьи и некоторых других. И если бы дело было доведено до конца, Вы бы без труда вернули себе все свое королевство"[286].

Во всех этих рассуждениях не учитывается тот факт, что английская армия во главе с Бедфордом, базировавшаяся под Мантом и Руаном, представляла нешуточную угрозу или, по крайней мере, производила впечатление таковой. Филипп Добрый, со своей стороны, взвесив все за и против, остался верен договору в Труа и этого не скрывал. Но прежде всего парижане, несмотря на отдельные заговоры и интриги, укрывшиеся за своими мощными укреплениями, в душе оставались в основном настроенными пробургундски.

Как пишет Монстреле, позицию Карла VII можно объяснить опасениями, что герцог Бургундский разорвет достигнутое перемирие или надеждой побудить последнего заключить "хороший договор".

В конце этой более чем наполовину успешной экспедиции, несмотря на разочарование или фрустрацию в конце, Карл VII, кроме решительного укрепления своего политического статуса, сохранил большое количество опорных пунктов в Шампани, Иль-де-Франс и вплоть до границ Нормандии, где он поставил решительных капитанов под командование своих лейтенантов, графов Клермонского и Вандомского, а затем только последнего. Баланс сил значительно и навсегда