Красные орлы - Филипп Иванович Голиков

С путевкой политотдела – в деревню

Гоню и гоню. Мелькают деревни, села. Останавливаюсь лишь для того, чтобы сменить на ямской станции лошадей. И дальше! Еще вчера, 1 августа, был в Ирбите, а сейчас уже Камышлов позади. Впереди Борисова.

Пока запрягут лошадей (что-то долго мешкают), делаю эту запись.

По дороге от Егоршино вспомнил многое. Здесь мы отступали. Здесь в 1918 году бился 1-й Крестьянский коммунистический полк «Красных орлов» совместно с Камышловским и 4-м Уральским полками. Сколько с тех пор пройдено дорог, во скольких боях участвовал, а не забывается все, что связано с «красными орлами», с милым сердцу Камышловом.

С волнением въехал в Камышлов, вглядывался в каждую улицу, в каждый дом, в каждого встречного. Прежде всего проехал на двор Дембовского, содержателя большой ямской станции, попросил пару лошадей до Ильинского.

Старик Дембовский спешить не любит: «Давайте ваши документы, молодой человек». Надел очки, посмотрел: «Все в порядке. Но подвода будет часа через три-четыре. Не взыщите, раньше не могу».

И на том спасибо.

Отправился к Прасковье Ионовне Владимировой. Шел и боялся: жива ли, не обидели ли чем белые?

Застал дома. Прасковья Ионовна, как увидела меня, задрожала, заплакала, бросилась целовать:

– Феликс ты мой родной!..

Обнимает, ощупывает, словно бы проверяет, в целости ли я. Крестится, благодарит Бога.

Потом стала хлопотать над чаем. Когда попили чайку, твердо сказала:

– Никуда не пущу. У меня отдохнешь, пока лошадей приготовят.

Так я и провел с Прасковьей Ионовной три часа. Ничуть о том не жалею.

Прасковья Ионовна о многом рассказала. Перво-наперво об отце. Ему удалось бежать от белых, когда с партией других большевиков гнали в Сибирь по тракту Камышлов – Тюмень. Это все она знает от самого отца. Он к ней на днях забегал на минутку.

– Как выглядит? – спрашиваю я.

– Да вот так и выглядит… Сам скоро увидишь.

Что правда, то правда, совсем скоро увижу я своих.

Порассказала мне Ионовна и о наших гимназистах. Незавидная судьба выпала на их долю. Белые мобилизовали учащихся седьмых и восьмых классов в колчаковскую армию, послали их во всевозможные ударные, штурмовые и «бессмертные» батальоны, попросту говоря – на верную гибель. Забрили и многих моих товарищей, в том числе Грибуську Донова.

Ничего не поделаешь, кто хочет сохраниться между двумя огнями, между двумя борющимися силами, обречен. Милый был паренек Грибуська. Но у него не хватило твердости, решимости встать на сторону народа. Вот и угодил в колчаковскую банду.

Перед уходом я зашел в садик, где год назад, накануне отступления, зарыл печать Борисовской партийной ячейки. Откопал ее. Печать в полной сохранности. Теперь-то она пригодится!

Попрощался я с дорогой Прасковьей Ионовной и отправился на ямскую станцию. В обед выехал из Камышлова.

По этой пыльной дороге я не раз ездил с папой. Все-то тут мне знакомо.

Лошадей менял в Ильинском. Отсюда родом геройский командир батальона товарищ Полуяхтов Андрей Афанасьевич и его земляк, ординарец командира полка «Красных орлов», мой друг-приятель Осип Полуяхтов.

В Ильинском долго не задерживался. Хозяин станции, богатый мужичок, хорошо помнит моего отца. Тот не раз менял у него лошадей во время поездок в Камышлов и обратно.

Дорога от Ильинского накатанная. По сторонам – поля, леса, снова поля. Хлеба хорошие… Так добрался до Суворов…

Но вот уже зовут меня. Лошади готовы. Прощайте, Суворы!

Скоро буду дома.

3 августа. Деревня Борисова

Даже не верится, что можно написать: вот и я в родном доме.

Первым увидел отца. Было такое мгновение – мы остановились и не могли сделать ни шагу. Потом бросились друг к другу.

Я всегда чувствовал, что отец меня сильно любит. Но он это прямо не проявлял, не умел говорить ласковые слова. Однако после разлуки, смертельных опасностей папа не мог сдержаться. Крепко-крепко обнял меня, прижал к себе. Я даже растерялся, испытывая всегдашнюю перед ним застенчивость.

Потом подбежали мама, шестилетняя Маруся, младшие братишки Валентин и Шурик. Вслед за ними пришла моя любимая бабушка Анна.

Что было дальше, описать трудно. Подошли соседи, соседки, знакомые, молодежь. Посыпались вопросы и потекла беседа.

Не представляю себе, сколько прошло времени. Говорили о том о сем. Не было бы конца этой беседе, не позови меня крестьяне в село Зырянское. Там прослышали о моем приезде и просили выступить.

На пути в Зырянское встретился с женой Ивана Андреевича Голикова – Еленой Дмитриевной. Тяжелая была встреча. Иван Андреевич погиб в те дни, когда полк «Красных орлов» с боями отходил к Глазову.

Что я мог сказать одинокой, несчастной женщине, которую зверски избивали белые?

В Зырянском на площади у церкви собралась целая толпа. Сразу же стали задавать всевозможные вопросы. Отвечая на них, я рассказал о текущем моменте, о колчаковщине, об уроках, которые надо из нее сделать мужикам, о работе органов советской власти в деревне и о многом другом.

Говорил, а сам вглядывался в лица крестьян. Мужики знают меня, я – их. Некоторые все время кивают головами, соглашаются с каждым словом. Другие задумчивы – взвешивают, прикидывают. А третьи – едва сдерживают злобу, несогласие.

Но большинство, подавляющее большинство, настроено хорошо, за советскую власть. Поэтому-то, наверное, и понравилось им мое выступление. Едва кончил, подошли старики. Как маленького, ласково похлопывают по плечу, по затылку:

– Молод, а знает, что к чему на белом свете…

Отец стоял в стороне. Но вдруг не выдержал, подбежал ко мне, обнял и поцеловал. Все одобрительно зашумели. Я же был смущен и сгорал от волнения.

Надо бы еще о многом написать, да братишки зовут ужинать. Валентин служит писарем в сельском совете, Шурик – в работниках у богатого соседа.

Завтра обязательно продолжу запись.

4 августа. Деревня Борисова

Сел за стол и не верю. Неужели и впрямь я со своими, и это отец с матерью и бабушка?!

Куда ни глянешь, все вокруг такое родное, близкое. И стол этот, который добела выскоблили мамины руки, и чашка с отбитым краем, и ложки деревянные, с которых давно сошла краска…

Сегодня узнал много новостей, в том числе и горьких. Прежде всего о том, как белобандиты арестовали наших коммунистов и что этому предшествовало.

…В марте 1918 года в Борисовой собрались крестьяне из всех двенадцати сел и деревень волости. Представитель Камышловского укома РКП(б) товарищ Аксенов рассказал о задачах коммунистов – большевиков. Потом высказывались мужики.

На собрании 30 человек вступили в партию. Председателем ячейки избрали моего отца, секретарем – товарища Будрина.

Когда вместо волостного ревкома был создан волостной исполком, председателем его стал товарищ Тарских Павел Мамонтович, секретарем – тот же товарищ Будрин.

Мой отец ведал отделом здравоохранения и культуры. Начальником милиции назначили товарища Калистратова.

Большевики начали отнимать землю у церквей. И тут разгорелась сильная борьба. Заведующим земельным отделом в волисполкоме был тогда «левый» эсер Сивков, а «левые» эсеры всегда действовали заодно с кулачьем. Сговорившись, они послали своих гонцов за белоказаками к атаману Дутову.

И вот 12 июля, на вторые сутки после Петрова дня, из Бродкалмака прибыла ночью белая шайка – человек восемьдесят: казаки, офицеры, кулаки, подкулачники и поддавшиеся на вражескую агитацию башкиры. Незаметно, лесами и покосами провели ее к нам местные кулаки – прапорщики Яков Паюсов и Андрей Козлов.

Бандиты ворвались в дома коммунистов перед самым рассветом, когда сон покрепче. Первым схватили отца. Он даже не успел револьвер достать. Так, в одном нижнем белье, и погнали его палками да плетьми в сторону Зырянки.

Вслед за отцом арестовали Алексея Андреевича и Егора Андреевича