Плохие парни оставляют раны - Айнави

- Обязательно. Спасибо, что дали второй шанс, - возвращаясь к серьёзному тону, благодарю я.

- Не за что, - отмахивается от моих слов он. - Всё зависело от вас. Я и Никите так сказал, когда он пришёл замолвить за вас словечко, - сделав затяжку и медленно выпустив дым изо рта, декан добавляет, - знаете, Полина, он меня тогда удивил. Единственный раз, когда Никита обратился ко мне за помощью, как к декану, а не как к своему деду. Наверное, вы ему как - то по - особому дороги, - окинув меня задумчивым взглядом, заканчивает он. - Что ж, - вздохнув, гасит окурок в пепельнице, затем протягивает мне руку. - Удачи вам, Полина, на новом месте.

Пожимаю руку декана, прощаюсь с ним и выхожу из кабинета. Внутри смятение. Я стою посреди пустого коридора и вспоминаю, как в марте также вышла из этого кабинета, окрылённая радостной новостью о восстановлении в программе. Как бросилась на шею Диме, как обнимала его, целовала в щёку, благодаря за помощь. И как Никита стоял в стороне и наблюдал за всем этим. А Дима тогда в очередной раз позвал меня на свидание, и я не смогла ему отказать.

Ну почему, почему, почему Ник тогда промолчал? Почему я была такой дурой, доверяя Диме как себе? Ведь если бы я тогда не согласилась... у нас с Никитой всё могло быть совсем иначе. Пусть медленно, постепенно, но мы пришли бы к тому, чтобы быть вместе. И сейчас я бы не стояла на подкашивающихся ногах, опираясь руками о подоконник, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не разрыдаться в голос.

Добираюсь до дома, почти не помня как. Я словно в тумане оказываюсь, никак не могу прийти в себя после слов декана. Все мысли крутятся только вокруг того, как бы всё могло сложиться у нас с Никитой.

А мне ведь надо закончить со сборами: у меня билет на двадцать первое куплен на утренний рейс до Питера. Надо ещё... а я только и могу, что думать о Нике. Руки дрожат, вещи из пальцев вываливаются. Я ведь о нём почти не вспоминала как вернулась с Маны. Нечеловеческим каким - то усилием воли буквально все мысли о нём разгоняла, потому что Марина, сама не понимая, подлила масла в огонь: «Первым должен быть такой парень, от которого крышу сносит напрочь, с которым про всё забываешь, от которого поджилки трясутся».

У меня билет на завтра, а мысли только о Нике. Как Марина говорила? Все ограничители срывает. Мне завтра улетать, а я только и думаю, что никогда его забыть не смогу, не поставив жирную точку. Никогда он не станет приятным воспоминанием, если я так уеду, не увидев его ещё раз. А вдруг он сомневается? Может, уже и пожалел о своих словах, но не знает, как сказать? Или по - прежнему уверен, что Дима правду сказал? Я должна узнать, должна проверить.

И я звоню Марине, узнаю его адрес. Я же ни разу у Ника на квартире не была. И пока в такси к нему еду, всё твержу себе, что хочу... в голове такая каша. Я сама толком не знаю, зачем стою перед дверью в его квартиру, не решаясь нажать на звонок. Меня на истерический смех пробивает, когда я всё - таки жму на этот чёртов звонок. Потому что я не дура, и понимаю, что у меня просто ничего уже не осталось: ни гордости, ни ограничителей, что я просто хочу провести с ним хотя бы одну ночь. И неважно, что он обо мне думает. Пусть шлюхой считает, пусть... но я же люблю его всё ещё.

За дверью тишина, меня трясёт всю, и то ли от разочарования, то ли от облегчения. Может, сама судьба не даёт мне возможности себя до конца растоптать? И я уже делаю шаг назад, как дверь распахивается. И всё, нет пути назад, потому что Никита замирает на пороге. Он меня рассматривает изумленно. А мне на миг чудится радость в его глазах, но нет, взгляд холодным становится, неприязненным, чужим. Мой Никита на меня никогда так не смотрел. Хотя нет, так и смотрел, тогда, на даче.

- Ты? - сквозь зубы, еле слышно. - Чего хотела? - а голос у него всё же дрожит. И с ноги на ногу он переступает нервно.

- Поговорить, - хочется взгляд отвести, потому что тяжело смотреть на него. Меня от эмоций противоречивых почти наизнанку выворачивает.

Ничего не прошло, и не легче ни на грамм.

Никита мнётся ещё несколько секунд. Пауза явно затягивается. Дышу глубоко, а всё равно воздуха не хватает, как будто я в горах оказалась на большой высоте. Наконец он отступает в сторону, пропуская меня в квартиру.

Дверь захлопывается, замок щёлкает автоматически. Вот и нет пути назад. Надо говорить что - то, а я стою только ресницами как кукла глупая хлопаю. Ник рядом, такой же, как раньше - самый красивый для меня и желанный тоже самый. И одновременно другой - чужой совсем. Осунувшийся, с кругами тёмными под глазами, губами в тонкую нить поджатыми.

Никита опирается плечом о стену, руки на груди складывает, отгораживаясь от меня. А мне хочется обнять его, хочется крикнуть, что не надо так, не надо от меня закрываться, что я никогда не лгала... нет, я может и дура совсем с катушек съехавшая, но осколки гордости у меня ещё хоть какие - то остались, и оправдываться я точно не стану.

- Зачем пришла? - Ник первым не выдерживает.

- Я сегодня у твоего деда была, - а я молодец, голос - то почти не дрожит. Колени правда трясутся, но Ник, слава всем богам, мне в лицо смотрит. - Это ведь ты тогда за меня просил?

- И? - насмешливо бровь выгибает. - Сейчас - то какая уже разница?

- Но... - толком и сказать ничего не успеваю, потому что Ник вдруг как - то резко оказывается рядом.

Отступаю от неожиданности назад, упираюсь спиной в дверь. Никита же склоняется ко мне, ещё раз спрашивает, только почти шёпотом, а его дыхание щекочет мне ухо:

- Зачем пришла?

- Я хотела... - нет, не могу это вслух произнести,