Ледяное пламя Якова Свердлова - Роман Валериевич Волков

и этот момент. Главной задачей было сделать так, чтоб полиция как можно дольше Свердлова не хватилась. А это было непросто, потому что каждое утро полицейские обходили квартиры ссыльных и проверяли, не бежал ли кто из них. Но получилось договориться со старичком ссыльным дядей Петром, чтобы, когда к нему придет полицейский, он пригласил бы его присесть и угостил выпивкой: выпившему полицейскому на квартиру Якова Михайловича идти неудобно. Так дядя Петр задерживал полицейского три дня. Но потом тот сообразил: тут что-то неладно. Явившись на квартиру поднадзорного, полицейский спросил: «Где Свердлов?» А Свердлова поминай как звали (67).

В тот самый момент, когда всполошились парабельские полицейские, когда они только писали срочное донесение о побеге, чтобы доставить с нарочным начальству в Нарым, Свердлов уже въезжал в Колпашево. 160 верст по льду за три перегона при самом коротком световом дне в году — это была поистине курьерская прыть. Борис Краевский выложился на все сто, обеспечивая побег своего вожака и учителя: «В самом срочном порядке мы предупредили наших ямщиков, чтобы они подготовили по всей линии Колпашево — Томск смены лошадей. Для побега мы воспользовались казенными ямщиками, то есть теми, которые возили почту». Погоня уже не грозила Свердлову, но это не означало, что все опасности позади.

Хотя Яков и завершил романтические отношения с Верой, но отправился он прямиком в салон Дилевских. В тот вечер там не было случайных гостей — Борис предупредил хозяек клуба об особенном госте заранее. Они со Свердловым оживленно разговаривали, когда вдруг распахнулась дверь и вбежал дозорный, предупреждая, что идет полиция. Скрыться из квартиры было невозможно, так как ночь была очень светлая, кругом лежали глубокие сугробы снега, а полиция уже подходила к дому. Что тут было делать? (135)

Но недаром же Верочка была актрисой, да не какого-то погорелого театра, а Московского Художественного. Она все взяла в свои руки, показав себя подлинным мастером революционной импровизации. Свердлов лег на кровать под матрац, Дилевская нырнула под одеяло и стала стонать, изображая больную (124). Остальные присутствовавшие подхватили идею. Когда через несколько минут вошли стражники, все вскочили из-за стола и подняли шум: «Что за безобразие — даже ночью не дают покоя! В квартире больной человек, но даже с этим не считаются». В итоге визит ограничился лишь поверхностным осмотром квартиры и погреба, после чего стражники удалились восвояси (135). Как этот поступок назвать? Пример подлинного большевистского товарищества? Подвиг актрисы? Самоотверженный поступок любящей женщины? Как бы там ни было, именно Вера Дилевская спасла и Якова, и сестру с матерью, и других подпольщиков.

С дальнейшей отправкой задерживать не стали. Рано утром Яков простился с колпашевцами и тронулся дальше: «Доставку Якова Михайловича из села Колпашева в Томск взял на себя ямщик Алеша». На пятый день Свердлов прибыл в Томск. Он не стал обращаться в городской комитет — память о шантаже меньшевистских лидеров полуторагодовой давности была еще свежа. Краевский к тому времени наладил в Томске свою агентуру. Свердлова ждали поддельный паспорт и билеты до Санкт-Петербурга.

Настойчивость Свердлова, умение вербовать соратников и косность неповоротливой полицейской машины сделали удачный побег просто вопросом времени. Замечательный знаток истории революционного движения писатель Анатолий Рыбаков вывел чеканную формулу — почему же большевики неизменно одерживали верх в противостоянии с карательной системой: «Царская власть не допускала сменяемости, слабость ее была в тупости и самоуверенности, бюрократизм сводил на нет ее беспощадность, боязнь мирового общественного мнения ослабляла свирепость, фикция законности позволяла действовать ее противникам, революционеры чувствовали себя сильными, а противник, чувствующий себя сильным, опасен для власти» (153).

А после Рождества покинуть Костарево решила и Новгородцева с сыном. В Томске ее встречал вездесущий Краевский — вскоре после побега Свердлова его по болезни отправили в Томск. Туда же приехала и Клавдия Тимофеевна с маленьким Андреем. Она решила ехать в Питер (135). Клавдия ехала в столицу, надеясь на скорую встречу с ненаглядным мужем. Суждено ли им было хотя бы в этот раз урвать немного времени для тихого семейного счастья?

Глава 27. «Правда» всегда одна

В Петербург Свердлов прибыл во второй половине декабря 1912 года. Первым делом он разыскал там свою любимую младшую сестру Сару. Двадцатидвухлетняя девушка совсем не походила на тощую верткую девчонку, которую запомнил Яков. Она получала высшее медицинское образование в университете и уже проходила интернатуру. Не изменилась она в главном — Сарра все так же обожала своего брата, готова была выполнять его поручения и делать это с немалым для себя риском. Яков попросил сестричку первым делом разыскать его старшего друга Ольминского. Оставаться долго на ее квартире было нельзя — охранка со дня на день могла получить донесение из Томска об очередном, пятом по счету, побеге Свердлова из Нарымского края. Да и работа не ждала — у Якова буквально руки горели. Он истосковался по большим, настоящим делам.

С Михаилом Степановичем удалось встретиться через несколько дней. Ольминский радушно принял гостя, он внимательно выслушивал все сибирские новости Якова, и лишь когда тот выдохся, огорошил его невероятной новостью. «Ну что, товарищ Андрей, думаешь, не закис ты во глубине сибирских руд? Хватит ли силенок взяться за настоящее дело?» — нахмурив кустистые брови и выпятив вперед окладистую бороду, он вперил суровый взгляд в раскрасневшегося и взволнованного гостя. «Михал Степаныч, ну что вы, конечно же, я готов! Хоть прямо сейчас! Разве вы сомневаетесь?» — принялся восклицать Яков.

С юношеским пылом он заводился больше и больше каждую секунду, с жаром доказывая, что не подведет, а лукавый Ольминский все силился сохранить серьезный вид. Наконец он не выдержал и расхохотался: «А знаешь ли ты, что некий Яков Михайлович Свердлов кооптирован в состав ЦК РСДРП и вошел в состав Русского бюро ЦК?» Свердлова словно гром поразил. С минуту он не мог собраться и только потом, шутливо грозя пальцем разыгравшему его товарищу, расхохотался в ответ (154). Это была поистине волшебная новость — Яков наконец вошел в высшее руководство партии. Все эти годы тюрьмы, ссылки, побеги, руководство боевиками, проведение эксов, митинги и лекции, постоянное пребывание на краю и готовность шагнуть за него — принесли долгожданное, честно заслуженное вознаграждение. Отныне он был не просто выразителем воли партии, он становился самой этой волей, способной влиять на судьбы тысяч рядовых большевиков.

Опытный и тактичный Ольминский дал немного времени Свердлову пережить восторг от ошеломительного известия, насладиться триумфом. Но после начал вводить его в курс текущей политической ситуации, объясняя,