Секретарь чудовища - Ольга Сурмина

— Помнишь доверенность, которую я делал тут с одной девочкой недель семь назад? — Молодой человек устало зевнул. — Сегодня я, по этой доверенности, хотел бы оформить дарственную на ценные бумаги. Дарственную… на себя. — Он усмехнулся. Грейвс изо всех сил пытался защитить от своего финансового директора свои активы, и даже прописал в договоре, что они продаются лишь с возможностью перепродажи лишь ему лично. И как тогда утянуть их в свой карман? Просто… подарить. Уважающий себя инвестор не стал бы связываться с сомнительным мероприятием по продаже акций через дарственную, но вот Нэд… Нэд был организатором этого мероприятия. С первой до последней буквы.

Нотариус прошел вглубь небольшого, аскетичного кабинета с бежевыми обоями и коричневой бархатной мебелью. Ротман равнодушным взглядом окинул все вокруг, затем достал из кармана брюк сложенный в четверо лист и кинул его мужчине.

— Вот, собственно, доверенность, ты её делал. — Он вздохнул. — И можно поактивнее, пожалуйста? Я хочу успеть позавтракать перед работой.

— Угу, минутку. — Нотариус надел на нос неказистые очки в темной оправе, и начал что-то печатать на клавиатуре. — Уточню статус доверенности.

Нэд лениво оперся на стену, со скукой глядя на странную японскую статуэтку кошки, которая качала лапой. Она стояла прямо перед монитором, и, буквально, дразнила, чтобы её потрогали.

— Прощу прощения, мистер Ротман, сэр. — Мужчина прищурился, всматриваясь в клиента. — А доверенность… аннулирована.

— Что? — Молодой человек нервно улыбнулся. — Проверь еще раз, это невозможно. — Вчера, когда Лесли потащилась домой, все конторы были уже закрыты. Не могла же она расторгнуть документы силой мысли?

— Нет, мистер Ротман, она аннулирована. Тремя днями ранее. — Нотариус посмотрел на гостя из-под очков.

— Тремя днями? — Хриплым голосом спросил тот, лихорадочно перебирая события в своей голове. Тремя днями ранее она пришла на работу какая-то обиженная и отстраненная, то было как раз перед подписью о приобретении активов. Перед… странным вечером в баре. На следующий день после того, как Нэд встретил в аэропорту Дереку и пропал вместе с ней. «Она что, из ревности это сделала⁈» — шокировано рычал он, таращась на старый ковер с завитками, который лежал тут явно с прошлого века.

Зрачки непонимающе носились по кабинету, пульс внезапно возрос. Три процента, за которые Ротман вывернулся наизнанку, чтоб их добыть. Три процента, в дни, когда важна каждая бумажка.

Три процента совершенно внезапно осели в кармане брошенной им секретарши.

— Воды, сэр? — Осторожно спросил нотариус, и, не дожидавшись ответа, достал из стола чистый стакан, и стал наполнять его водой из бутылки.

— Спасибо. — С едва скрываемым бешенством прошептал Нэд, взял стакан, и тот тут же треснул у него в руке. — Уничтожу. Я её уничтожу, тварь. Это моё, мои акции. Гнида. С кем ты связалась, дрянь? С кем ты связалась⁈

Мужчина смотрел, как выходил из себя его клиент, буквально едва держался, чтобы не сорваться. Он непонимающе косился в сторону, и нервно бил пальцами по коленке. В конце концов, Ротман взял себя в руки, очаровательно-мерзко улыбнулся и вновь заговорил:

— Прошу прощения за беспокойство, но, похоже, с доверенностью сегодня не выйдет. Я оплачу потраченное на меня время. — Он достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, покопался там, и положил несколько крупных купюр на стол. — Спасибо. Свяжемся, когда я утрясу свои личные вопросы.

— Конечно, сэр. До связи.

Нэд вышел на пасмурную улицу, ощущая лишь смятение, ужас, исступленный гнев. Ради чего все было? Он чувствовал себя так, словно на его палец надели кольцо, которое взорвалось сегодня утром, и теперь молодой руководитель остался без пальца. От бешенства сводило мышцы рук, палец хотелось вернуть и пришить обратно. Три процента… это много. Это непростительно много. Скрепя сердце, можно было бы простить несколько десятых от процента, но не три. Столько сил… и все угробила одна разозлившаяся секретарша, которую сейчас Нэд ненавидел. Хотел, чтобы её сбил автобус, хотел услышать хруст её костей, но перед этим чтобы подписала на него завещание. И… никак иначе, потому что по-другому музыка ломающегося позвоночника будет не такой сладкой.

«Это все должно было быть моим» — не помня себя, продолжал рычать он, правда иногда лицо перекашивала неадекватная улыбка. У него… всегда есть план Б. И, к счастью для себя, Ротман знал, где жила его воровка.

* * *

По дороге в тихий парковый район он дважды едва не врезался в бампер едущего впереди автомобиля, дважды срывался и бил по рулю, готовый оторвать его к чертям. Круги бешенства сменяли друг друга, как круги ада, словно Нэд до сих пор не мог осознать и принять то, что произошло. Ну ничего, сейчас Лесли поможет ему все понять. Если в процессе понимания у него хватит сил её не задушить, конечно.

К счастью, дверь в подъезд была до сих пор открыта. Оттуда иногда доносился шум молотка и другой какой-то странный грохот, словно перед самой зимой жильцы таки решились перекрыть крышу. Всю осень в этом доме был ремонт.

Он на автомате поднимался наверх, перескакивая ступени. Если она не захочет выходить, Ротман будет долбиться к ней в квартиру, пока она не сойдет с ума. Будет ловить на улице, пока не сломается. И не отдаст то, что ему нужно.

Игнорируя звонок, мужчина остервенело стал долбить кулаком деревянную дверь.

«Лесли, я знаю, что ты тут» — послышался жуткий голос, словно звучал из преисподней. «Открывай, милая, иначе твой бывший поймает тебя по дороге в магазин и свернет тебе шею».

Как ни странно, скрипнул замок, при чем довольно уверенно. В следующую секунду на пороге показалась секретарша, в черных джинсах и белой рубашкой навыпуск. На одной руке девушки была надета красная кухонная прихватка в виде широкой варежки, а другой она придерживала ручку. Выражение казалось нейтральным, как и спокойный, холодный взгляд.

— Во-первых. — Тихо заговорила она. — Меня зовут Одри. Будь, пожалуйста, в состоянии это запомнить. Во-вторых, у меня в квартире есть звонок, и, если я нужна, будь в состоянии его нажать. Иначе я вызову полицию.

— Ты будешь ставить мне условия? — Ротман широко оскалился, и этот оскал-улыбка скорее походил на жуткую прорезь на лице. Казалось, именно так выглядел мужчина под всеми своими масками и личинами. — Нет, так не пойдет.