Машина смерти - Джин Мастейн

подтверждения права собственности не требовалось специального документа – достаточно было формы регистрации, выдаваемой продавцом транспортного средства. По сравнению с поставленным делом Куинна, промысел Розенберга – Каца был просто любительским. Серийные номера Криса выбивались на плашках «на коленке», стандартными кернами[87] и ударными штампами, которые легко было купить в «Вулворте»[88].

Куинн делал на машинах больше денег, чем вся банда Демео. Известно, что Рой покупал у Куинна каждый автомобиль с перебитыми номерами за три – три с половиной тысячи. В основном это были роскошные «линкольны» и «кадиллаки». Накинув еще тысячу-другую, он продавал их покупателям, которых находил либо сам, либо через младшего брата Джоуи Тесты, Пэтти. В свои двадцать лет Пэтти, бывший механик-вундеркинд, уже держал собственный автоцентр под названием «Патрик Теста Моторкарз». Заваленный наличкой, как и его братец, который уехал из Канарси (но лишь физически), Пэтти купил дом своего отца в Канарси и держал множество угнанных машин на участке по соседству. Его благожелательные соседи предпочитали ничего не видеть, не слышать и не говорить.

Одной из причин, по которым Рой вел бизнес с Куинном, было то, что человек Роя, Питер Ляфроша с внешностью бородатого лесоруба, которого Крис отрекомендовал Доминику как «одного из крутейших спецов по тачкам в Нью-Йорке», на самом деле работал больше на Куинна, чем на Роя. Ляфроша как раз и был одним из тех, кто каждую ночь прочесывал улицы в поисках машин для Куинна. Он и еще один угонщик, фрилансер, преданный Куинну, разъезжали на «ягуаре»: они полагали, что так будут выглядеть более респектабельными. За последние полтора года они угнали около двух тысяч автомобилей.

Когда на рынке работали такие игроки, как банда Демео и Джон Куинн, ни один покупатель новой машины в Канарси или Флэтлендсе, не привыкший испытывать угрызения совести и достаточно хорошо информированный, никогда не подумал бы платить полную цену законному дилеру. Более того, Куинн обслуживал также тех клиентов, которые искали способ «украсть» собственные машины. За полторы тысячи долларов он продавал им «наборы», включавшие в себя плашку с серийным номером и необходимые официальные бумаги. Эти наборы, которыми пользовались и члены банды, получили название «бумаги Куинна».

Рой и его подельники считали Куинна, работавшего абсолютно независимо, не только белой вороной, но и «стойким парнем». Весь последний год он ожидал рассмотрения апелляций по делу, состряпанному ФБР, о сговоре с целью незаконной транспортировки угнанной машины через границы штатов. Беспокоиться по большому счету было не о чем: ему просто нужно было скрыться на пару месяцев. Когда за несколько лет до этого его обвинили в угоне, он отмотал срок по полной, так что предстоящий приговор его не пугал. Роя между тем беспокоило то, что Куинн, тридцатипятилетний женатый мужик, отец шестерых детей, закрутил роман с девятнадцатилетней девушкой – и посвящал ее во все подробности своих делишек.

Девушку звали Чери Голден. Когда они познакомились с Куинном, она работала официанткой в бруклинском ресторане под названием «Мясная лавка». Она была хорошенькой бойкой девушкой, победительницей конкурса красоты, участницы которого оценивались по степени похожести на английскую модель необычайной худобы Лесли Хорнби, известную также как Твигги. В отличие от коротко стриженной блондинки Твигги, у Чери были длинные темные волосы, но ее стройная фигурка, большие карие глаза, невинная улыбка вызывали стойкие ассоциации с образом «ангела-подростка», созданным Твигги. Год назад она окончила школу и теперь жила с родителями во Флэтбуше, к западу от Флэтлендса.

Куинн был без ума от Чери. Его шикарная квартира на побережье находилась недалеко от ее работы. У него было две машины: «кадиллак эльдорадо» и «линкольн континентал» с инновационной на тот момент выдвижной «лунной крышей»[89], всегда водились деньги, одежда по последней моде – парень умел очаровывать. Позже Чери узнала, что, кроме всего этого, у него также были дом, жена и полдюжины детей на Лонг-Айленде, – но в то время, как она признавалась подругам, она была влюблена, и это было лучшее время в ее жизни.

Куинн тщеславно показывался с Чери в ресторанах Маленькой Италии и позволял ей пользоваться одной из своих машин – той, которая в тот день была не нужна ему самому. Вскоре девушка стала ночевать в его квартире. Если ее родители и знали о тайной жизни Куинна, то все попытки предупредить ее об опасности оставались безуспешными.

К изумлению коллег, Куинн стал брать Чери с собой, когда занимался делами: скупал «горячие» машины у угонщиков-фрилансеров, обходил авторазборки или улаживал дела со своим «отрядом на “ягуаре”». Обычно он платил Ляфроша и другому угонщику сто пятьдесят долларов за «простую» машину, отправлявшуюся на разборку, и двести пятьдесят за «кадиллак» или «линкольн», на которых можно было перебить номер. Если машина была популярного цвета, он мог добавить пятьдесят долларов.

Рой услышал о Чери от Ляфроша, после чего сказал Куинну: «Да ты сбрендил!» Без сомнения, Чери раскололась бы, начни на нее давить полиция. От нее нужно было избавиться. «Это обуза», – отрезал Рой.

Куинн же относился к Чери как к редкому приобретению и доверенному лицу. Он провел телефон в ее спальню в доме родителей, чтобы она всегда была на связи. Он припрятал там маленький пистолет и подарил ей пишущую машинку IBM Selectric[90], чтобы она печатала поддельные документы на права собственности и паспорта технических средств.

В начале лета 1977 года на Куинна одна за другой посыпались проблемы с законом, которые сделали угрозу федерального приговора вполне реальной. Полиция провела обыск на одной из его авторазборок; затем его имя всплыло в ходе расследования дела об украденных облигациях на Лонг-Айленде – и вот ему вручили повестку в суд, чтобы он предстал для дачи показаний перед большим жюри.

Все эти проблемы означали, что срок по делу об украденной машине, скорее всего, будет увеличен. Со временем Куинн стал понимать, что возвращаться в тюрьму он больше не хочет. Он видел только один способ этого избежать: заявить, что в деле об украденных облигациях он был всего лишь посредником. Начав сотрудничать со следствием, он мог бы смягчить себе приговор. Кроме того, проблема с авторазборкой в этом случае исчезла бы сама собой. И вместо того, чтобы воспользоваться своим конституционным правом на молчание, он решил-таки дать показания перед большим жюри. А ведь он, как никто другой, должен был знать: информация об этом не сможет долго оставаться тайной – во всех официальных учреждениях у Роя были глаза и уши.

Через несколько дней после того, как Куинн дал показания, Питер