Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

показался индеец. Он был в полном расцвете сил и носил, по индейскому обычаю, кожаную рубаху, обшитую бахромой, а также кожаные штаны. Сразу бросалось в глаза, что его одежда в нескольких местах оказалась порванной и испачканной свежей кровью. Оружия у воина не было. На его щеках красовалось вытатуированное солнце. Кожа на запястьях обеих рук вождя оказалась стертой, видимо, индеец был связан и поранен веревками, но ему удалось разорвать путы и убежать от врагов, которые, похоже, шли по его следу.

Несмотря на опасность, которая реально ему грозила и могла быть совсем рядом, вождь осэджей неторопливо подошел к обоим охотникам, подал, не обратив никакого внимания на англичанина, им правую руку и спокойно произнес на хорошем английском:

— Я сразу узнал голос и фигуру своего брата и друга. Менака-Шеха рад приветствовать вас!

— Мы также рады, — ответил Горбатый Билл, а длинный Дядя Шомпол поднял две руки над головой вождя, словно хотел благословить его, и воскликнул:

— Привет тебе тысячу раз,

Ты снова радуешь мой глаз!

Великий вождь, садись со мной,

Сокровище мое, не стой!

А взявши мяса лучший кус,

Садись и пробуй его вкус!

Шомпол указал рукой на траву, где теперь лежала ляжка косули, а точнее, то, что от нее осталось — кость с жилами, которые даже ножом невозможно отделить.

— Тихо, Дядя! — перебил его Билл. — Сейчас не время для твоей чудесной поэзии. Разве ты не видишь, в каком положении вождь?

Был связан он,

Но вновь освобожден!

Заброшен Богом к нам

И будет здесь спасен! —

не унимался поруганный поэт.

Отвернувшись от него, горбун указал на лорда и обратился к осэджу:

— Этот бледнолицый — мастер в стрельбе и наш новый друг. Рекомендую его тебе и твоему племени.

Лишь теперь краснокожий подал руку англичанину и ответил:

— Я друг каждого хорошего и честного бледнолицего, но воры, убийцы и осквернители могил вкусят мой томагавк!

— Вождь встретился с плохими людьми? — осведомился Горбатый Билл.

— Да! Пусть мои братья зарядят свои ружья, ибо те, кто за мной охотятся, могут появиться здесь в любой момент, хотя пока я их не видел. Они едут верхом, а я шел пешком, но ноги Доброго Солнца быстры и выносливы, как ноги оленя. Я делал круги, двигался пятками вперед и много петлял, чтобы запутать след, но они идут за мной, ибо хотят отнять мою жизнь.

— С подобной идеей им придется распрощаться. Их много?

— Не знаю, я был уже далеко, когда они обнаружили мое бегство.

— Кто они? Какие белые могли рискнуть взять в плен Доброе Солнце?

— Их много, их много раз по сто, этих плохих людей, которых бледнолицые называют трампами.

— Трампы? Откуда они здесь взялись и что им надо? Где они сейчас?

— В другом углу леса, который называется Осэдж-Нук, а мы зовем это место Угол Убийства, ибо там был коварно убит наш славный вождь вместе с храбрейшими воинами. Каждый год, в день тринадцатой луны, посланцы нашего племени отправляются к этому месту, чтобы у могил убитых исполнить танец смерти. Так и в этот раз я с двенадцатью воинами покинул наши пастбища, чтобы отправиться к Осэдж-Нук. Позавчера мы прибыли туда, обследовали место и убедились, что нет ни одного врага. Мы чувствовали себя в безопасности и разбили палатки у могилы. Вчера мы охотились, а сегодня принялись за торжество. Я был осторожен, выставил двух часовых, но все же белым людям удалось подкрасться к нам незаметно. Они увидели наши следы, которые остались после охоты, и в час танца напали так внезапно, что мы не успели дать им отпор. Нескольких из них мы убили, но они застрелили восемь храбрых воинов, а меня и еще четверых схватили и связали. Они вершили над нами суд, и мы узнали, что сегодня вечером должны умереть на костре. Трампы разбили у могил лагерь, они отделили меня от моих воинов, чтобы мы не могли разговаривать. Меня привязали к дереву, поставили рядом часового, но ремень, которым я был связан, оказался гнилым, и я разорвал его. Он глубоко, до самого мяса, прорезал мои руки, но я все же освободился от него, воспользовался моментом, когда часовой отвлекся, и незаметно уполз.

— А твои четверо спутников? — спросил Билл.

— Они еще там. Или ты думаешь, что я должен был их искать?

— Нет, ты бы лишь снова оказался в плену.

— Мой брат говорит верно, я не смог бы их спасти, а оказался бы вместе с ними. Я решил поспешить на ферму Батлера, владелец которой мой большой друг, и попросить у него помощи.

Горбатый Билл покачал головой и сочувственно произнес:

— Невероятно! От Осэдж-Нук до фермы Батлера верхом добрых шесть часов пути, а с плохим конем еще дольше. Разве ты успеешь вернуться до вечера, когда твои спутники должны умереть?

— Ноги Доброго Солнца так же быстры, как и ноги коня, — ответил вождь самоуверенно. — Мой побег будет иметь последствия — они отложат казнь и прежде всего постараются меня поймать. А значит, помощь придет вовремя!

— Может, так, а может, и нет. Хорошо, что ты встретился с нами, и теперь нет нужды бежать к Батлеру. Мы пойдем вместе и поможем тебе, вождь.

— Мой белый брат действительно хочет так сделать? — индеец не стал скрывать свою радость.

— Естественно! А как же иначе? Осэджи — наши друзья, а трампы — враги каждого честного человека.

— Но их много, очень много, а у нас у всех вместе только восемь рук!

— Плевать! Ты же знаешь меня! Ты думаешь, что я намерен бросаться на них сломя голову? Четыре умных головы могут все же рискнуть подкрасться к банде трампов и вызволить нескольких пленников. Что скажешь, старина Шомпол?

Негнущийся Дядя раскинул руки, прикрыл в чувствах глаза и выдал:

— Туда, где белых кишит рой,

Скачу я тотчас дать им бой!

Забыв про страх и помня долг собратьев,

Освобожу из плена красных братьев!

— Браво! А вы, милорд?

Англичанин тотчас достал записную книжку и вписал имя вождя, после чего спрятал ее обратно в сумку и ответил:

— Конечно, я еду с вами, ведь это же приключение!

— И весьма опасное, сэр!

— Тем лучше! Я плачу на десять долларов больше — то есть шестьдесят. Но если мы хотим ехать, то должны позаботиться о коне для Доброго Солнца.

— Хм, действительно! — заметил Билл, испытывающе взглянув