Индиль - Ли Леви

другую руку подал Тиир, помогая ей подняться, и быстрыми шагами, почти бегом, направился к лестнице, а затем наверх, в коридоры, ведущие на крепостную стену. Тиир поспешила за ним. Поднявшись на стену, Пратт остановился.

– Теперь пора, – произнес он.

Выглянув из-за его спины, Тиир увидела Махталеона и облегченно вздохнула. Он стоял к ним спиной, держа в двух руках окровавленные мечи, а в третьей то, что одновременно вызвало у Тиир отвращение, ликование и ужас жестокой расправы – то была голова его отца, столько лет наводившего страх и порождавшего раболепие у подданных Тьмы и у жителей окрестных селений. Теперь он был повергнут. Повергнут своим же порождением, своим сыном, родившимся от его плоти и крови. Он был повергнут страхом – не перед Махталеоном, но перед пророчеством, мрачным проклятием, которое долгие столетия хранил в своей темной Сути.

Победитель, молодой наследник темного престола, не вступивший еще в свои права, но уже громко заявивший о них, неподвижно стоял на крепостной стене, возвышаясь над лишенными дара речи демонами, толпившимися внизу.

– Вот ваш король! – неожиданно громко провозгласил Махталеон, и звук его голоса далеко разнесся раскатом грома в возникшей тишине. Он поднял голову еще выше, видимо, желая, чтобы все увидели ее лучше. – Пойдете ли вы за ним дальше, в царство мертвых, и будете ли и впредь служить ему, или же присягнете новому Королю, и покинете мрачные пещеры ради завоевания новых земель и процветания Темного Владычества?

Внизу прокатился громкий ропот, послышались возгласы.

– Присягните мне или умрите!

Пратт жестом дал понять Тиир, чтобы она оставалась на месте, сам же в несколько шагов оказался за спиной Махталеона.

– Отдай нам голову нашего короля! – кричали внизу.

– Поднимись и возьми, – прошипел сквозь зубы Пратт.

– Спустись к нам и покажи, на что способен, калека, спускайся вниз, если ты… – копье, пущенное Праттом со стены, заставило этот голос замолчать.

– Кто-то еще хочет высказаться или дадим слово металлу? – крикнул Пратт в толпу демонов.

– Они правы, – сухо произнес Махталеон и опустил руку, а затем пренебрежительно бросил голову в сторону. – Пора.

Махталеон и Пратт переглянулись, достали из ножен еще томившиеся там мечи и, не задумываясь более, прыгнули со стены в поджидавшую их внизу толпу демонов. Тиир бросилась за ними, чуть не споткнувшись о лежавшую на ее пути голову ненавистного ей старика, и ужаснулась, увидев лицо умершего неестественной смертью существа. Лицо его, искаженное ожесточенной гримасой, с выкаченными глазами и оскалом острых зубов, обрамленное спутавшимися, перепачканными черной кровью волосами, больше напоминало морду некоего мифического животного, нежели привычное взгляду лицо.

Тиир осторожно переступила через голову, с неприязнью, пытаясь не коснуться ее, и, подбежав к краю, посмотрела вниз между двух зубцов крепостной стены.

Внизу творилось невообразимое. Она тщетно пыталась понять, кто поддерживал нового претендента на трон, а кто бился против него. Внизу, у стены, все звенело, гудело, рычало, обильно поливая землю холодной, но дымящейся черной кровью. Тогда она отвернулась, опустилась на пол, прижалась спиной к холодной безмолвной стене и обхватила голову руками.

Великое противостояние было недолгим, но кровавым. Давно в этих местах земля не гудела от бешеного топота ног и копыт, давно не шипела от льющейся по ней крови, давно воздух здесь не нагревался о разящую сталь. Бились за нового Короля и против нового Короля. Бились до последнего несогласного – с одной и с другой стороны. Таковы были правила игры. Претенденту на место нового правителя недостаточно было подняться на крепостную стену и продемонстрировать всем голову свергнутого короля. Тьма не признавала одну лишь Битву Королей, Тьма требовала больше жертв, Тьма требовала единогласия, воздержавшихся быть не могло. Или ты принимаешь нового Короля и готов быть верным ему до конца своих дней – тогда бейся за него с его противниками, если нет – будь против него – и тогда убей его и всех тех, кто его принял.

Рождение демона. Эпизод двадцать девятый

Через сомкнутые веки она чувствует мягкий свет. Она не спешит открывать глаза. Остатки сладкого сна еще кружат над ее головой, и она воскрешает в своем сознании, раз за разом, снова и снова, во всех подробностях события последних дней. В камине размеренно потрескивают угли, наполняя комнату теплом и спокойствием. Тиир открывает глаза и через полуоткрытые ставни наблюдает за тем, как ночь зажигает в небе первые звезды.

Прошло уже несколько лун с тех пор, как Махталеон одержал победу в Битве Королей и в Великом Противостоянии. Все успокоилось. Замок постепенно наполнялся жизнью, приготовлениями к коронации и свадьбе, но Тиир не замечала всей этой суеты, все это оставалось за пределами ее мира, в котором существовали только двое – она и ее демон. Этот мир был наполнен безмятежным покоем и радостным упоением друг другом. Они не слышали, не видели, не замечали ничего и никого вокруг себя. Вся Вселенная существовала только для них двоих, и во всей Вселенной существовали только они двое.

Но стоило короне коснуться его головы, все в миг изменилось. Словно черная тень легла на их замок, и сама Великая Тьма напомнила им, что счастье – недопустимая роскошь.

С той ночи, когда Махталеон стал полноправным Владыкой во Тьме, а Тиир его Королевой, они не обмолвились ни словом.

Казалось, он выплеснул всю накопившуюся за долгие месяцы разлуки страсть, и теперь внутри не осталось ничего, кроме пустоты и терзавших его мыслей. Дни и ночи он проводил, сидя в своем кресле у огня и погрузившись в раздумья. Он напряженно всматривался в огонь, будто пытался найти там ответы на свои вопросы. Время от времени он поднимал с пола сухие щепки и, прицелившись, бросал их в огонь, будто там, в глубине камина, за пляшущими языками пламени, находилась видимая только ему цель, мишень, которую он должен был непременно поразить.

Тиир не мешала его уединению, лишь иногда проскальзывала в залу через полуоткрытую дверь, незаметная, словно тень, и садилась у стены позади него, прямо на пол, прижав колени к груди и обхватив их руками. Так, уткнувшись подбородком в колени, она часами наблюдала за тем, как отблески пламени рисовали на его бледном лице