Паладин. Свет и Скверна III - Илья Романов

Кутузов заёрзал в своём кресле, хлебнул чай и обратился в слух. Погребельский сразу же расчехлил дипломат, вытащил блокнот с ручкой и приготовился. Мне на это оставалось только хмыкнуть. Тут и дураку понятно, что эта тройка не просто так тут передо мной распиналась, выкладывала, возможно, секретную информацию и всё подводила к этому моменту.

— Этот вопрос исходит именно от тебя, полковник? Или передан с выше по инстанции?

— Вы сами понимаете, что ответить на эти вопросы я не могу, Виктор Константинович, дабы не сорвать протокол, который пишет в данный момент Антон Евгеньевич, — покачал он головой, а Кутузов хмыкнул. — По всем законам вас должны были также допросить, но, как и сказал Александр Петрович, вы персона неприкосновенная и находитесь под защитой его величества императора Российской Империи. Поэтому мы и ведем в данный момент эту беседу и я прошу вас быть откровенным.

Ну, просить ты можешь, сколько твоей душе угодно… А ответ получишь такой, какой я сам решу тебе дать. Впрочем, подсластить пряник можно, раз уж помимо кучи дерьма со смертью горделивого грешника появилась ещё одна. Не отстанут ведь, ещё и Екатерина полезет, если решит, что у неё получится лучше. Более чем уверен, вопросы Краснову адресовала именно она, а не император. Будь иначе и на пороге моего особняка в компании Кутузова появился бы не полковник, а агенты Нулевого Отдела, про который ходит много самых интересных слухов.

— Раны душевные, полковник, порой бывают опаснее и смертоноснее, чем любые другие. Плоть слаба, энергия переменчива, а душа вечна. Именно её и лишился Адам Нагор.

В кабинете после моих слов образовалась полная тишина. Ручка в руке Погребельского дрогнула и он поднял глаза, посмотрев на меня так, как недавно смотрели все домочадцы на Семёна. В полном шоке. Генерал важно покивал, судя по всему, прийдя к каким-то своим выводам, но явно ошибочным. А вот Краснов нахмурился, пожевал губы и уточнил:

— Вы способны разрушить душу, ваша светлость?

— Душу нельзя разрушить, разорвать или уничтожить, полковник, — невозмутимо ответил я прописные истины. Даже души Эмиссаров Неназываемого, которые Охотники при убийстве пропускают через Пламя Очищения, а Паладины озаряют Истинным Светом, не разрушаются. Они очищаются от всей грязи, шелухи и воспоминаний, а затем отправляются туда, куда их направит Вселенная. — Мой дар позволяет воздействовать на неё, выбить из тела, если вам так будет удобнее понять. С летальным с обладателя этой души исходом, разумеется. Называйте это покаянием или судом, чтобы было яснее.

— Главарь наёмников «Псы Игниса», которых вы устранили неподалёку от ресторана, где отдыхали со Светланой Константиновной, виконтессой Юсуповой и виконтессой Кутузовой, прошёл через подобное очищение, так?

Я кивнул. Рано и поздно моя способность судить грешников всплыла бы так и так. И то, что о ней будет известно Службе Безопасности, генералу и Погребельскому, роли особо-то и не играло. Все равно эти люди решат, что это простая особенность дара, моя личная фишка, как любит говорить Любава, а вот для остальных, кого поставят в известность, это станет ещё одним поводом подумать. Стоит ли злить Потёмкина, который может не просто тебя убить, а ещё и душу отправить прямиком туда, откуда назад уже не вернуться.

— Со мной ты можешь сделать также, Виктор? — из праздного интереса полюбопытствовал Кутузов.

— Нет, — и это была правда, а верить в неё или нет, тут уж пусть сам решает.

— Хм… — задумался он, да и Погребельский с Красновым тоже ожидали другой ответ. — И почему «Нет», ты не ответишь?

Я на это только обозначил улыбку, что отвергла все возможные вопросы по этой теме. Одно дело дать понять, что я могу судить, а другое — условия для подобного суда. Кутузов неплохой человек, серая мораль, как она есть. Грехи его уравновешиваются добрыми делами, хотя он генерал, а значит в априори слуга войны со всеми вытекающими из этого последствиями. Отчасти, мой отказ можно трактовать и ложью, все же судить-то генерала я могу, но Истинный Свет не примет такой суд. Точнее, у меня будет два выбора: оправить Кутузова в Цитадель Света, либо же пустить его душу на вольные хлеба и решение Вселенной. А вот Бездна, куда я большинстве своём и отправлял грешников, пользуясь своим правом капеллана, не получит его. Если только генерал не запятнает себя грехами тяжкими, отчего душа его станет черна, будто кромешная тьма. Адам Нагор за свой малый возраст сумел запятнать свою душу похлеще многих чернокнижников и слуг тьмы, которых я уничтожал, а потому полетел в Бездну со свистом. Могу лишь догадываться, что он делал и как добился таких грехов, но гордыня его поистине могла вызвать одобряющую улыбку у Владык Инферно.

— Что ж, — скривился Краснов, не особо удовлетворившийся моим ответом. — Будем считать, что этого достаточно. И всё же хотелось бы уточнить, ваша светлость, вы смогли бы провести подобную процедуру под надзором Службы Безопасности? Разумеется, ваше участие останется анонимно для всех и каждого, кто не будет обладать соответствующим допуском.

И Кутузов с Погребельским эти допуски имеют, раз ты не попросил их удалиться. Логично, в целом, в этом кабинете было очень много сказано, что точно бы хотели услышать многие другие аристократы.

— Я не отрицаю возможность этого, — немного подумав, решил я. — Но и не даю согласие в данный момент.

— Этого достаточно, — кивнул полковник. — В таком случае, господа…

Договорить он не успел и прервался, когда снаружи зазвучал приглушённый недовольный тигриный рёв, а ещё крики. Каждый, кто сейчас был в помещении обратил внимание на окно, сквозь стекло которого был виден полёт панически орущего учёного…

— Кгхм… Пожалуй, нам стоим прерваться, — подал голос Погребельский. — Пока наши светлые умы науки не оказались ужином.

— Вряд ли, — вздохнул я, поднявшись изо стола. — Тигра должны были накормить, но проверить всё же стоит…

Глава 20

— Добро пожаловать в магазин княжеского рода Долгоруковых! — с широкой улыбкой пропела юная дева, стоило раздаться звону дверных колокольчиков. — Только у нас вы найдете лучшие товары всей Российской Империи! Широкий выбор и приятные цены! Скажите, чем я могу… могу… могу… — начала она заикаться, прикипев взглядом к золотым запонкам на моём тёмном костюме, на которых был изображён герб рода Потёмкиных. Но вот прошла секунда,