Камни падают в небо - Анатолий Фёдорович Черняев

как визуально наблюдаемый огненный столб), Нижне-Илимск 7 ч. 16 мин., Дагарский маяк 7 ч. 20 мин., Кежма 7 ч. 22 мин., Троицкосавск 7 ч. 26 мин., Канск 7 ч. 27 мин., Иркутск 7 ч. 29 мин (расстояния от них до эпицентра взрывов указаны в таблице 4). Однако эти записи при анализе времени начала землетрясения были исключены, похоже, потому, что ударная волна не могла достичь данных метеостанций в указанное на барограммах время.

Выше в воспоминаниях очевидцев приводилась выдержка из письма начальника Киренской метеорологической станции Г.И. Кулеша о том, что в 7 ч. 15 мин. жители Киренска наблюдали огненный столб, а на ленте барографа после 7 часов им отмечена черта, фиксировавшая воздушную волну, связанную с наблюдавшимися северо-западнее Киренска взрывами. Это обстоятельство навело астронома И.С. Астаповича на мысль, проверить барографическую запись других сибирских метеорологических станций. По его запросу были получены копии записей барограмм, относящихся к периоду падения Тунгусского метеорита, более чем от 20 метеостанций городов и населенных пунктов: Тулупа, Киренска, Туруханска, Верхоянска, Иркутска, Читы и др.

Почти одновременно английский геофизик Ф. Уипл, проверяя записи 1908 г. микробарографов Лондона и его окрестностей, выявил шесть микробарограмм, отчетливо записавших след ударной волны Тунгусского взрыва. Позже ему удалось обнаружить записи этого же события на барограммах Копенгагена, Берлина, Шнеекоппе (Польша), Вашингтона, Батавии (Джакарта, Индонезия) и т.д. Мощность воздушной волны оказалась настолько велика, что некоторые барографы зафиксировали ее дважды как прошедшую напрямую от источника до приемника и как пришедшую с другого направления, т.е. обогнувших земной шар. Похоже, впервые такую запись обнаружил немецкий метеоролог Р. Зюринг, просматривая Потсдамскую микробарограмму. На ней были занесены две волны: прямая с востока, прошедшая расстояние более 5000 км, и обратная, обогнувшая Землю и попавшая в Потсдам с запада, пройдя расстояние почти 35000 км.

Отмечу еще раз, что зафиксированное иркутской обсерваторией землетрясение А.В. Вознесенским, анализировавшим его, было полностью отнесено к тунгусской катастрофе. Именно он определил по трем сейсмограммам начало землетрясения в 0 ч. 17 минут мирового времени. Последующие исследователи отодвинули» начало землетрясения на 0 ч. 14 мин. И.С. Астапович знал время взрыва, полученное после обработки сейсмограмм, и объяснение особенностей записи в части, касающейся регистрации сейсмоприборами «зигзагообразных колебаний» как бы от воздушной волны в 1 ч. 03 мин (об этом далее). И, естественно, что в своих расчетах ориентировался на это время. Предполагая, что время взрыва зафиксировано сейсмограммой иркутской обсерватории он, как и последующие ученые, стремился подогнать к нему записи барограмм. О том, что иркутские сейсмограммы могут нести информацию о двух землетрясениях в разных районах Азии, он, как и последующие ученые даже не высказывали предположений. И потому им пришлось совмещать время движения сейсмической волны с волной воздушной от эпицентра «одного» взрыва.

С другой стороны, знание единственного места и времени взрыва ориентировали И.С. Астаповича на поиски такой методики анализа барограмм, которая обусловливала бы нахождение времени взрыва, близкого полученному по сейсмограммам. И хотя он сам упоминает о том, что технологический разброс в показаниях барографов может находиться в пределах ± 30 мин., а значит, возможность получения, даже при усреднении, достаточно точных результатов более чем сомнительна. Тем не менее, варьируя временными долготами станций, мировым временем, гринвичским временем и расстояниями, ему удается получить среднее время взрыва T для рассматриваемых 13 станций по Гринвичу равное T = 16,2 мин. Точность достаточно приличная. И вот как комментируется эта точность в [7].

«Теперь процитируем Астаповича: «Если допустить, что метеостанции использовали тогдашнее железнодорожное московское время, идущее впереди Гринвича на 2 часа 30 минут 16 секунд, а не местное, возможность чего не отрицает и А. Вознесенский, то разница в 30 минут 16 секунд найдет свое объяснение…». И тут же Астопович приводит новую таблицу, где ВРЕМЯ ГЕНЕРАЦИИ для станций Перевальная, Чита, Мысовская увеличено на 0,5 часа, а для Сретенска на 1,5 часа!

Но и это еще не все. Далее Астапович просто исключил Иркутск и Верхоянск «как резко уклоняющиеся от остальных данных, и Троицкосавск с Мысовской как весьма сомнительные…». Разумеется, после таких операций Астапович получил вполне неплохое соответствие с тем, к чему он так стремился – к приближению момента генерации к 0.17 UT.

В другой своей статье в английском журнале “Quarterly Joumal of the Royal Meteorological Society” (1934) Астапович писал, что профессор Вознесенский сообщил ему, что на метеостанциях, как правило, использовалось местное время. Далее Астапович добавляет, что в нескольких пунктах, однако, записи были, возможно, ошибочно произведены по железнодорожным часам. В этой же статье Астапович отмечает, что на станциях Тулун и Сретенск, очевидно, присутствует ошибка времени отсчета, в Перевальной запись сомнительная, а Верхоянск и Чита находятся на большом удалении, после чего он их исключил из рассмотрения».

Естественно, что метод вычисления времени генерации UT (времени взрыва) используемый И. Астаповичем является простой подгонкой под предполагаемое А. Вознесенским время 0 ч 17 мин. Но и предлагаемая И.С. Астаповичем методика анализа барограмм вряд ли могла применяться в начале века. Она требует точного знания времени, которое установлено на приборе. Не совпадает с назначением барографов и логикой их использования, предполагает определение точки запуска барографа по мировому времени и с точностью до минуты (что невозможно по конструкции прибора), а, следовательно, требует для своего обслуживания хорошо подготовленных кадров, которые вряд ли имелись в те времена в глубинах Сибири.

К тому же барограф - прибор, записывающий давление воздуха на медленно движущейся бумажной ленте. В отличие от сейсмографа он не предназначался для точной фиксации времени быстрого (в пределах десятков секунд) атмосферного события. Его назначение - регистрация изменения давления воздуха в течение нескольких суток, и точность его временной составляющей в пределах ± 1 час пользователей вполне устраивала. Приведу из [7] краткую характеристику сибирских барографов:

«На сибирских станциях применялись барографы с пружинным заводом самописца, которого хватало на неделю. Изменению давления в 1 мм рт. ст. соответствовал 1 мм на ленте в вертикальной плоскости. Скорость развертки была небольшой, так что 1 мм записи по горизонтали соответствовал 36 минутам. Три раза в сутки – в 7 часов, 13 часов и 21 час метеонаблюдатели на барографах делали отметки времени, отталкиваясь от которых Астапович и пытался определить момент записи барического возмущения. Но прежде ему нужно было удостовериться в правильности функционирования барографов и в аккуратности проставления наблюдателем временных (реперных) отметок. Для этого на всех барограммах он по 5 раз тщательно измерил расстояния между временными метками.

Исключив 7 станций, не давших надежной записи барических возмущений, Астапович получил,