Камни падают в небо - Анатолий Фёдорович Черняев

Исходя из данных посылок и условий эксплуатации барографов в начале прошлого века, совпадение среднего расчетного времени события со временем, зафиксированным барограммой той или иной метеостанции с точностью ±7 мин., можно будет считать отличным. Такой точности добивались очень ответственные служители станций. Ответственные служители – точность ± 12 мин. Остальные – ± 15-20 мин. что также приемлемо. А вероятность фиксации большинством барографов одного и того же события можно считать доказанной, если средне статическое расчетное время фактически зафиксированное на барограммах не будет превышать ± 10 мин.

Положения инструкции по эксплуатации барографов начала века мне неизвестны, и в частности, неизвестно по какому времени и в который час, полагалось производить перезарядку аппарата. Логично предположить, что эта процедура проводилась по не определенному для каждой барометрической станции времени, что и оказалось камнем преткновения для И.С. Астаповича. (По местному, железнодорожному, мировому? Служба точного времени отсутствовала, а по более или менее точному времени работала только железная дорога. Именно по времени железной дороги и пытается корректировать некоторые временные промежутки на барограммах И.С. Астапович, четко не представляя, какие же метеостанции на нем базировались.)

Доказательством неопределенности отмеченного на барограммах времени могут служить барические данные, например, Иркутской магнитной и метеорологической обсерватории. Сейсмографы обсерватории, находящиеся в 960 км от эпицентра взрывов, зафиксировали землетрясение от «него» в 7 ч. 19 мин. А барограф (барографы? – возможно на иркутской обсерватории их было несколько), ту же по предположению, воздушную ударную волну в 7 ч. 29 мин. То есть всего через 10 мин. Что совершенно невозможно, поскольку расстояние в 960 км воздушная волна быстрее, чем за 48,5 мин миновать не может. А, следовательно, либо фиксированное время барографа поставлено задолго до 12 часов мирового времени. Либо один прибор работал по мировому времени, а другой по железнодорожному. Либо оба они настроены по времени с ошибками. Либо, наконец, проявились некоторые неожиданные обстоятельства, обусловившие появление этой разницы. Похоже, И.С. Астаповичу не удалось выяснить, какое время несет иркутская барограмма (в том, что сейсмограмма ориентирована на мировое время, у него сомнений не было), и он не использовал в своих расчетах время этого барографа.

Но чтобы проводить расчеты, необходимо знание, того времени на которое «настроен» каждый барограф. К сожалению, И.С. Астапович этого не знал и потому, как уже говорилось, не использовал в расчетах «подозрительные» по времени барограммы четырех метеостанций: Иркутской, Верхоянской, Троицкосавской и Мысовской. Кроме того, имея барограммы еще пяти метеостанций, Канской, НижнеИлимской, Кежмы, Замзора и Николаевского завода, он не рассматривал их по причине, как было показано, слишком ранней записи сигнала. И потому из 22 барограмм им в расчете времени взрыва было использовано всего 13 барограмм. 9 - почти половина - использовано не было. А уже одно это вызывает сомнение в реальности достигнутого результата даже в том случае, если он правильно определился с расстояниями, а Воскресенский с предположениями относительно фиксации землетрясения сейсмограммами.

Обрабатывая отобранные барограммы, И.С. Астапович установил, «что для всех станций, расположенных на линии железной дороги, отмеченный момент отстоит приблизительно на 30 мин. От То = 0 ч. 17 мин. от выведенного по сейсмозаписям. Если допустить, что метеостанции использовали тогдашнее железнодорожное московское время, идущее впереди Гринвича на 2 час. 30 мин. 16 с, а не местное, то разница в 30 мин. 16 сек. найдет свое объяснение».

Вот важнейшее замечание, отмеченное, но не использованное самим И.С. Астаповичем. Из него следует, что не только метеостанции, но и обсерватория могла устанавливать время своих приборов не по Гринвичу, а по железнодорожному времени. И хотя запись на сейсмограммах должна была вестись по мировому времени, не исключено, что на иркутской обсерватории она велась по времени железнодорожному. Так было проще, да и А.В. Вознесенский, возглавлявший обсерваторию в начале века, по И.С. Астаповичу [22], не исключал такой возможности.

Предположение о том, что иркутские сейсмографы, как и барографы некоторых метеостанций, настроены по железнодорожному времени можно было проверить для чего от времени 7 час. 19 мин., зафиксированного сейсмографами, следовало отнять 30 мин. и полученное время 6 час. 49 мин. считать местным временем фиксации землетрясения №1536. Эта операция сразу же исключает необходимость игнорирования тех барограмм, время которых почти совпадает с официально отмеченным временем взрыва. Естественно, что такое перенесение времени фиксации землетрясения «сдвинет» и время отсчета всех последующих событий и изменит представление обо всем явлении. Интересно, что такую возможность рассматривал и И.С. Астапович, но по здравому размышлению, отказался от нее, приняв ошибочную версию.

Но выполнить сдвиг времени на сейсмограммах было невозможно. С одной стороны, во временном промежутке местного времени с 6 час. 40 мин. до 6 час. 50 мин. на всей территории Сибири никаких катастрофических явлений отмечено не было. Возникновение кратера, вызвавшего землетрясение, в это время в неопределенном месте прошло практически незамеченным. С другой стороны, такой временной сдвиг «раздваивал» события передвигая землетрясение в районе Вановары в неопределенное место и лишая сейсмической «поддержки» взрыв метеорита. Психологически просто не могло быть такого, чтобы сейсмографы зафиксировали не отмеченное ничем землетрясение. Поэтому рассмотрение времени взрыва исследователи проводили не с фактически зафиксированных барографами моментов, а со времени начала записи сейсмограмм, т.е. с 7 ч 19 мин. И, как следствие, – приходилось подгонять под это время почти все факты.

Попробую показать, что сейсмографы не только среагировали на Тунгусскую катастрофу, но и отметили скрытое событие лета 1908 года, которое и определило взрыв в Тунгусской тайге. Это тем более необходимо, что и А.В. Вознесенский, и И.С. Астапович, и последующие исследователи исходили из предположения о том, что и сейсмографы и барографы зафиксировали всего один взрыв - взрыв севернее Вановары.

А что если сейсмографы зафиксировали как выход гравиболида и одновременный выброс эфира в неизвестном месте, так и его взрыв в Тунгусской тайге, а барографы взрыв того же гравиболида севернее Вановары? Тогда все сложившиеся представления о Тунгусском феномене, его движении и эффективном взрыве оказываются некорректными. И потому возникает вопрос: А можно ли, базируясь на показаниях приборов – барографов и сейсмографов, определить место того события, которое ими зафиксировано? Как этого достичь? И какое событие может послужить точкой отсчета взрыва?

К тому же до сих пор отсутствует представления о том, что в Сибири на огромном расстоянии друг от друга, почти одновременно происходили два взаимосвязанных события. И потому показания приборов и очевидцев относят на один взрыв метеорита, а о существовании другого «взрыва» пока не подозревают. А это создает