Сказы казачьего Яика - Владилен Иванович Машковцев

Однако телеграмма секретаря райкома партии Г.К. Румянцева не раскрывает, какими были палатки. А утверждения тех, кто вспоминает, будто жил зимой в палатке, нуждаются в уточнении. Балтийский матрос, участник перекопского штурма, начальник временной электростанции Магнитостроя Александр Андреевич Макарычев еще в 1965 году очень подробно рассказал о тех событиях: «Летом, в тридцатом, часто случались пожары, разные чэпэ. Все члены райкома, руководители-коммунисты, дежурили на участках по ночам. Я был ответственным за палаточный городок. В двадцать девятом году палаток не было. Жилья хватило всем. Правда, пришлось заселить так называемые летние бараки. Они были без печек, из горбылей, со щелями. Пришлось их срочно утеплять. Палаточный городок появился весной тридцатого года. Но палатками эти палатки назвать было нельзя. Мы ставили деревянный каркас, обивали его кошмой, войлоком. Сверху эти сооружения обтягивали палатками. Внутри ставились железные печки. Трубы из жестяных колен выводились в окна, а не вверх. Иногда настилались дощатые полы. Были косяки для дверей. Эта помесь юрты, избы и палатки была очень практичной. Жить в таких палатках было удобно. При наличии топлива было тепло, даже жарко. Строители раздевались, сушили одежду. А вот в бараках люди замерзали, там всегда было сыро и холодно. Барачные печи требовали много дров, угля, а толку от них не было. В некоторых бараках температура зимой была плюс один-два градуса. Такие же бараки были у спецпереселенцев и у “контры”, “итэкашников”, т. е. у тех, кто был осужден по пятьдесят восьмой статье. А люди работали зимой, в снегу, приходили мокрые. Многие не имели возможности высушить даже портянки. Они умирали сотнями. Окоченевали за ночь в бараках от голода и холода, не просыпались. А в обычных палатках первостроители не жили в зимнее время. Последние брезентовые палатки ликвидировали в октябре 1930 года. Зачем же врать, будто люди жили зимой в палатках? Все это глуповатые выдумки. Морозы были за сорок градусов, питание плохое, ни теплой одежды, ни ватных одеял. В палатке нельзя было поставить и печку. Пробовали сначала, когда кошмы не хватало: на остов натягивали три-четыре палатки, слоями. Снизу обкладывали дерном, окапывали завалинками. Но как только начинали топить печки, такие палатки вспыхивали, как порох. Загорались от горячего воздуха под куполом. Кошма же обладает удивительным свойством – не горит. Не случайно у доменщиков шляпы войлочные, робы – суконные. А изобрел жилища из кошмы, палаток и жердей Чингиз Ильдрым. И называли мы те гуртожитки “чингизками”».

А.И. Сулимов в очерке «Начало Магнитогорска», опубликованном в журнале «Новый мир», № 3, 1970 год, писал: «Сейчас многие думают, что первые строители начинали жить в палатках. Это неверно. Строилось все настолько быстро, что расселяли рабочих в бараки. Когда прибывали большие партии рабочих, часто приходилось заселять еще в недостроенные бараки. Были случаи, когда рабочие жили в бараках без крыш, без дверей, без окон, не говоря уже о печах: их делали обычно, когда бараки были уже заселены».

Однако данное утверждение о том, что первостроители не жили в палатках, относится к 1929 году. М.Е. Чурилин сделал запись рассказа А.И. Сулимова и о событиях 1930 года, когда появились палатки, а вернее, жилища из жердей, кошмы и палаток, изобретенные Чингизом Ильдрымом. Процитируем высказывания А.И. Сулимова в сокращенном виде: «Избы из кошмы, обтянутые палатками, были теплыми. Но часто не хватало жести и асбеста для вывода труб от печек. И поэтому тоже случались пожары. А просто в палатках зимой никто и никогда не жил, кроме спецпереселенцев. Да и те быстро выкапывали землянки, норы-ямы».

Один из самых уважаемых первостроителей Магнитки Я.О. Даргайс еще более категоричен: «Я знаю трех ветеранов, которые рассказывают байки с трибун о том, как жили зимой в палатках, хотя приехали к Магнитной горе в 1932 году. К тому времени никаких палаток вообще не было. Осенью 1931 года палаточные городки исчезли. Да и не были палаточные городки из палаток. Палатки подбивались войлоком. Печки там были из кровельного железа и буржуйки. Но Серго Орджоникидзе и особенно Кабаков не разрешили ставить на вторую зиму эти “чингизки”. Да и необходимости острой не было. Бараки строили быстро, даже стали делить их на комнаты»… (запись 1968 г.).

Ветеран Магнитки, сотрудник общественной приемной газеты «Магнитогорский рабочий» Т. Загорец, принимая участие в дискуссии о палатках, написал: «Я приехал на Магнитку в 1931 году, но нигде ни одной палатки не видел. Жил в общем бараке на РИСе и в бараках на Ежовке»… (регистрационный номер письма 4780 от 5/IX-88 года).

То, что палатки были только до 1932 года и утеплялись кошмой, подтвердил и поэт Михаил Люгарин. Историк М.Е. Чурилин провел еще в 1968 году широкий опрос среди тех, кто приехал к Магнитной горе в 1929 году. Из 87 ветеранов только два утверждали, будто жили зимой в обычных брезентовых палатках. Но и эти двое были вскоре изобличены в домысле, признались, что слегка «поднапутали». Однако не стоит относиться излишне строго и придирчиво к тем, кто романтизирует трудности Магнитостроя 30-х годов, рассказывает о тех палатках, которых не существовало. Ведь трудности были, был героизм первостроителей. Да и условия жизни в бараках, времянках, землянках были иногда не лучше, чем в палатках. А телеграмма секретаря райкома партии Г.К. Румянцева была попыткой кардинально улучшить снабжение Магнитостроя теплой одеждой, особенно топливом. Теплой одежды первостроители тогда так и не получили, только дрова и уголь. Кроме этого, надо учитывать, что партийные органы, горисполком и руководители Магнитостроя не отвечали, не занимались обустройством спецпереселенцев так называемой «1-й категории», которые числились в ведении НКВД. Эшелоны этих спецпереселенцев выбрасывались и зимой в степи, под открытое небо. Им часто не выдавали и обычные брезентовые палатки. Они замерзали и погибали тысячами. Условия их жизни были более жесткими, чем у политзаключенных в концлагерях.

В 1930 году у Магнитной горы работало много ссыльных татар, башкир и казахов из близлежащих районов. Они часто формировались в отдельные коллективы. Вот, например, как описывает В.Ф. Томчук бригаду, которой он руководил: «Свыше полутора сотен казахов, башкир, нагайбаков и людей других национальностей составляли мою бригаду. Мы производили засыпку и подбивку щебнем и песком железнодорожных путей, по которым намечалось подвозить материалы на строительство плотины. Бригадой я руководил так: ни я по-ихнему, как говорится, ни бельмеса, ни они меня. Я переживал и ужасно боялся, что у меня хуже получается, чем в других бригадах. Не знаю