Непрофессиональная Россия: книга о профессиональных непрофессионалах - Руслан Александрович Линьков

предпринимательской деятельности», 290 — «Получение взятки», 291 — «Дача взятки», 292 — «Служебный подлог», 293 — «Халатность». А в главу 31 «Преступления против правосудия» вошли статьи: 299 — «Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности», 300 — «Незаконное освобождение от уголовной ответственности», 302 — «Принуждение к даче показаний», 303 — «Фальсификация доказательств», 305 — «Вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта»; 306 — «Заведомо ложный донос», 307 — «Заведомо ложные показание, заключение эксперта или неправильный перевод»; 309 — «Подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу», 310 — «Разглашение данных предварительного расследования», 312 — «Незаконные действия в отношении имущества, подвергнутого описи или аресту либо подлежащего конфискации», 315 — «Неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного акта», 316 — «Укрывательство преступлений».

В то же время целый ряд старых задач спецслужб приобрел новый смысл. Например, терроризм во времена застоя фактически отсутствовал и в его реальной, и в ирреальной форме. Осуществление терактов делали невозможным «прошивка» всей жизни и отсутствие частного предпринимательства. Сегодня терроризм, прежде всего, прямо опирается на криминальную деятельность представителей силовых структур — продажа оружия из ВС, взятки сотрудникам правоприменительных структур и т. п. Поэтому борьба с терроризмом требует от спецслужб принципиально новых стратегии и тактики. Масштабы пропажи оружия, фабрикации документов в России таковы, что трудно говорить об успешной работе спецслужб в борьбе с основаниями терроризма.

Большинство новых для российских спецслужб статей УК в сфере государственных преступлений наши законодатели формировали, видимо, по образу и подобию законодательства о спецслужбах демократических государств. Представим себе, что «силовики» будут их успешно решать. Тогда в России начнется правовая идиллия — исчезнет коррупция, суд станет независимым и правовым, деятельность правоприменительных структур окажется строго законной. То же ФСБ надежно защитит рядового гражданина от всех злоупотреблений власть имущих. Вот так и размечтаешься, сравнив УК РСФСР и УК РФ. Но вот попробуйте сходить, например, в питерский Большой дом или в московскую Лубянку и попросить защитить вас от вымогательства взяток, от насилия милиции и т. д. Вашему появлению очень удивятся. Но, правда, не отправят, как в СССР, в психушку за клевету на советскую власть. И на том спасибо. А вот граждане США обращаются в ФБР за защитой своих конституционных прав.

Очевидно, что в России число таких государственных преступлений как коррупция, беспредел власти, никем не пресекаемый разгул ксенофобной агитации, если не растет, то, во всяком случае, отнюдь не падает. При этом отмечается парадоксальная ситуация. В США и политики, и чиновники постоянно критикуют ФБР, которое, между прочим, работает совсем неплохо сравнительно с ФСБ. А в России работой спецслужб все довольны. Так, президент РФ Владимир Путин в январе 2004 года сообщил, что «в прошлом году подразделения ФСБ России в целом успешно справились с поставленными задачами». А Совет Федерации, в функции которого входит контроль за ФСБ, просто молчит.

Почему же, несмотря на многочисленные реформы спецслужб, их деятельность в сфере, жизненно важной для успеха российской демократии, не слишком успешна? Ответ очень прост. При всех реформах спецслужб стратегическую роль в них продолжают играть вчерашние советские разведчики, контрразведчики и борцы с диссидентами. Парадокс ситуации в том, что им сегодня фактически вменено в обязанность защищать те самые права и свободы гражданина, с которыми они успешно боролись вчера. А потому стратегический статус руководства спецслужб хорошо описывает афоризм Гете — «Кто не может делать необходимое, делает ненужное». Генералитет ФСБ блестяще доказывает правоту этого афоризма. Приведу два примера.

Директор ФСБ Николай Патрушев заявил: «В различных зарубежных странах действуют приблизительно 60 антидемпинговых законов, действие которых наносит России ущерб в размере 5–6 миллиардов долларов». Однако любому молодому юристу известно, что законодательство зарубежных стран не должно формироваться с учетом экономических интересов России. Но генерал ФСБ Патрушев, как известно, и в СССР учил не право, а приборы, и работал не юристом, а инженером (пару лет) и сотрудником КГБ[183].

Другой еще более наивный генерал ФСБ — В. В. Остроухов предлагает предотвратить «распространение в Интернете экстремистских идей, вести учет нелегальной сетевой активности, а также иметь возможность получать базы данных и регистрации телефонных абонентов с указанием их интернет-адресов — как статических, так и динамических». Не говоря уже о том, что предложение Остроухова антиконституционно, оно технически и экономически нереализуемо — если только не ввести полную цензуру на содержание российского Интернета. Неужели, как в советские времена поступали с множительной техникой, будут ставить все компьютеры на учет и под контроль спецслужб? Если вспомнить, что у России нет средств компьютеризировать все государственные службы и учебные заведения, то как же в стране можно сделать то, что сегодня недостижимо даже для гораздо более богатых государств?

Достаточно парадоксально, что ФСБ, предлагая глобальный контроль над Интернетом, в то же время упорно не занимается тем, что прямо относится к его непосредственным обязанностям по пресечению государственных преступлений — распространению в традиционных СМИ и в Интернете ксенофобной агитации. Хотя, судя по выступлению того же генерала Остроухова на конференции в Париже, он прекрасно об этом знает. Иногда начинает казаться, что наши спецслужбы в сфере большинства государственных преступлений играют роль своего рода наблюдателя от ООН и одновременно теоретика, которого не интересуют практические приложения его концепций. В качестве иллюстрации можно привести высказывания и предложения главного стратега ФСБ — генерал-полковника Виктора Комогорова. В 2002 году генерал Комогоров, тогда заместитель директора ФСБ России, а сегодня руководитель службы по анализу, прогнозу и стратегическому планированию заявил «Интерфаксу» следующее: «К примеру, в течение февраля мы предоставили ЦРУ США около 100 информаций, они нам — 50. При этом мы предоставили им данные, которые затем были реализованы на практике, а мы от ЦРУ получили чисто фактологическую информацию»[184]. По его словам, информация российских спецслужб носила аналитический характер, касалась планов и замыслов террористов, содержала прогнозы развития ситуации. Хотя это заявление явно не нуждается в комментариях, но трудно удержаться и не отметить удивительную наивность генерал-полковника в части, например, прогнозов развития ситуации для США. И одновременно это прекрасное отражение принципиального непонимания того, что современная деятельность спецслужб — это не квазитеоретический анализ, а конкретные разработки «здесь и сейчас», которые должны превращать их работу в эффективную. Если главный стратег ФСБ этого не понимает, то о какой успешности практики ФСБ может идти речь? Для того чтобы оценить юмор ситуации, достаточно сравнить число терактов в России и США за последние пять лет. А через год Виктор Комогоров предложил внести такие поправки в закон о судебно-экспертной деятельности, которые позволят поручать экспертизу по делам о гостайне только