Перо в её руке. Женские письма – женские судьбы в XVIII веке - Сесиль Берли

отца в тот момент, когда его жизнь или по крайней мере его свобода могли оказаться под угрозой, ибо ярость его преемников росла соответственно сожалениям, которые выказывали ему французы. Я представляю на суд Вашего Величества образ действий господина де Сталя со всем возможным почтением, но и с некоторой тревогой, и молю вас не лишать его своей благосклонности. И его, и моя судьба в руках ваших. Никто не будет горячее отстаивать интересы Вашего Величества, чем господин де Сталь, никто сейчас не обладает такими возможностями для исполнения ваших приказаний, как он, и никто никогда не будет желать этого более него.

Любовь для Жермены де Сталь – это экзальтация. Она любит любить и обожает, когда ее обожают. По всей видимости, еще зимой 1788 года она становится любовницей графа Луи-Мари де Нарбонна, преданного сторонника монархического правления. В декабре 1791 года ценой бесчисленных ухищрений и интриг ей удается добиться для него поста военного министра. Когда 10 августа 1792 года монархия рушится, она помогает Нарбонну эмигрировать в Англию, в то время как сама укрывается в Коппе, швейцарском поместье своих родителей. Там она томится в разлуке с возлюбленным, в ожидании скорого рождения их второго ребенка. Их страстные, бурные отношения в конце концов оборачиваются для госпожи де Сталь разочарованием. Она погружается в меланхолию и даже думает о самоубийстве.

Коппе, 19 сентября 1792 года

Я снова берусь за перо, чтобы заклинать вас написать мне и объяснить свое непостижимое молчание. Если я вам наскучила, то хотя бы дождитесь родов. Я в отчаянии и не имею здесь ни общества, ни возможности с кем-нибудь поговорить. Я плачу дни и ночи напролет. Боже мой, кто бы сказал мне, что после того, как я спасла этого человека 20 августа [так в оригинале; речь идет о 10 августа], именно он обречет меня на смерть? Я решилась; я слишком долго страдала. Если я не получу от вас известий, то покончу с этим. Вы самый жестокий, самый неблагодарный, самый бессердечный человек. Те, кто убивает в Париже, творят меньшее зло, чем вы с вашей жестокой беззаботностью, – ее одной достанет, чтобы положить конец моей жизни и без всякого моего участия. Наконец, мне ужасно нездоровится. Несчастный мой ребенок! Зачем приводить в этот мир существо, которое будет походить на вас? Но, может быть, я заблуждаюсь и это не ваша вина. Я должна предполагать что угодно, но не такую чудовищную вещь. Прошу, сделайте над собой усилие до моих родов. Напишите мне что-то, позвольте мне приехать в Лондон. Мне всего 25 лет – продлите мою жизнь еще на год. Неужели же вы не захотите подарить мне немного счастья? Вот уже четыре месяца как я терплю адские муки и сейчас не прошу ничего, кроме писем, которые могли бы облегчить мое положение. Вы не знаете, что оно собою представляет, а ведь без вас счастье в этом мире для меня невозможно, и жизнь моя зависит от того, смогу ли я видеть вас и будете ли вы любить меня. Может быть, я это заслужила! Но если вы меня ненавидите, прекратите мою пытку, не терзайте меня бесконечным молчанием, не изводите этой неопределенностью, из-за которой я не понимаю, что мне следует думать. Я ужасно страдаю и готова убить себя.

С графом Адольфом Риббингом, прозванным «красавцем-цареубийцей», у Жермены де Сталь вспыхивает роман такой силы, что она лишается сна и аппетита. Для нее это совершенно новый опыт. В марте 1792 года Риббинг участвовал в убийстве шведского короля Густава III. После того как его смертный приговор был заменен выдворением из страны, он оседает в Швейцарии, неподалеку от Женевы. Госпожа де Сталь видит в нем идеал сильного, твердого, отважного, чувствительного мужчины – одним словом, эталон романтического героя. Между 1793 и 1797 годами она пишет ему по меньшей мере 110 писем. Под влиянием Риббинга, который в конечном счете также находит ее любовь удушающей, она становится республиканкой.

Понедельник, 4 августа 1794 года

Какое чудесное письмо я получила вчера вечером от моего Адольфа! Я надеялась получить еще одно нынче поутру, но надобно радоваться тому, что я держу в руках. Вся твоя душа видна в нем. О! Ты любишь меня, мой Адольф, ибо не в твоем характере было бы писать подобные вещи, если бы ты не принял решения возвратиться ко мне и связать свою жизнь с моею. Ты можешь забыть меня, можешь однажды отвергнуть преданность моей души, но предать истину – никогда! Любезный мой Адольф, не спрашивайте[77] меня больше о том, не переменились ли мои чувства со времени вашего отъезда. Мои так называемые «капризы» – следствие борьбы, которую я веду, но нет в мире сердца более преданного и постоянного, чем сердце твоей подруги. Жизнь без тебя будет для меня страданием. Господин де Нарбонн уже заговорил тем языком, которого я страшилась; но знаешь ли, какое впечатление это во мне производит? Мне мучительна мысль о том, что другой имел права на меня, и в то же время я не могу надивиться тому, что мне выпало счастье внушить любовь лучшему из мужчин. Ах! Только бы мне сохранить это чувство, и тогда Франция и весь мир откроют нам двери. Место смелости и любви найдется повсюду, но мое сердце, умеющее так сильно страдать, это сердце, которое сейчас любит больше, чем когда-либо прежде, должно увериться в вас и в том, как характер ваш проявится в этой новой связи, в которую вам было угодно вступить. Вы дали мне священное имя, имя, которое я, возможно, обрету, имя, которого я уже достойна. Что бы вы ни сделали, эта зима покажет, что с нами станет во всю нашу дальнейшую жизнь. Однако с тем, что мое счастье или несчастье теперь зависит только от вас, уже ничего невозможно поделать. Умейте же без страха принять на себя этот торжественный долг.

Госпожу де Сталь восхищают мужчины, вершащие государственные дела. Она всегда стремится пленить их, чтобы взойти с ними на вершину власти и таким образом обрести политическое влияние. Эта женщина очень рано проникается восхищением к Бонапарту. Быстро осознав масштаб его амбиций, она приходит к выводу, что военные и политические таланты этого человека делают его именно тем, кто сможет взять власть в свои руки и после всех революционных лет наконец привести молодую республику к стабильности. Но это восхищение, мягко говоря, односторонне. Бонапарт питает к госпоже де Сталь