Жаркое лето сорок первого - Рыжий

Жестами показав нам оставаться на месте, старшина выпрямился в полный рост, поправил на голове фуражку, после чего перекинул автомат ППД за спину и направился в сторону говоривших.

Раздалось конское ржание.

Я напрягся.

Вскоре старшина скрылся из виду.

Потянулись долгие минуты ожидания.

Где-то через десять минут свистнул, подзывая нас, старшина. Мы с Василием, коротко переглянувшись, встали с травы и последовали следом за Нефёдовым. Я на всякий случай перевесил пулемёт на ремне так, чтобы он смотрел параллельно земле, и смог открыть огонь в сторону противника.

Вскоре, за большим кустарником я увидел целое столпотворение – несколько десятков человек в гражданской одежде сгрудились в кучу и напряженно смотрели на нас. Чуть в сторонке – обычная деревенская телега, возле которой отдельно сгруппировались двое командиров в пехотных фуражках, да пара бойцов с винтовками Мосина, к которым были примкнуты штыки. Там же находился и наш старшина.

Командиры: молоденький лейтенант (это я понял по двум «кубикам» в пехотных петлицах и нарукавным знакам отличия) и такой же молоденький младший политрук (у этого добавились звезды на рукавах гимнастёрки) характерно-еврейской наружности, правда, в тоненьких очёчках, а не в пенсне.

Ситуация складывалась паршивая. Да, мы нашли двух командиров и двух бойцов, но с ними было под полсотни разномастно одетых гражданских – местных мобилизованных, которых не успели доставить в часть из-за быстрого продвижения немцев. Изначально команда была больше – почти полторы сотни человек, но за четыре дня скитаний по лесам, когда по всем дорогам идут немцы, отряд как-то незаметно сократился – кто-то погиб в скоротечных стычках с врагом, кто-то потерялся, а кто-то и вовсе, дезертировал.

На весь оставшийся личный состав у них было две винтовки Мосина с тремя десятками патронов к ним, да два пистолета ТТ, к каждому из которых имелось аж по два магазина.

А я смотрел в лица этих молодых, растерянных командиров, и, понял, почему наши предки выиграли эту войну. Подумать только – лейтенанты (уравняем политрука с товарищем по несчастью в звании для удобства), только окончившие училища, так и не успевшие набраться боевого опыта, поставленные руководить людьми, не имея опыта и средств к сопротивлению, не бросили вверенный им личный состав, а пытались его вывести к своим! И ведь вывели бы!

Если бы на немцев не нарвались в очередной раз. Да и вообще, иначе как чудом, произошедшее с этой командой мобилизованных, назвать было нельзя – столько безоружного народу по немецким тылам шарится, а гитлеровцы их ещё не отловили!

С лейтенантом и младшим политруком разговаривал старшина. Он кратко обрисовал ситуацию, рассказал, что у нас небольшой обоз с ранеными, что есть и старшие по званию командиры. Услышав о полковом комиссаре, оба командира как-то повеселели и приняли решение присоединиться к нашему отряду.

Обратно возвращались чем-то похожим на подразделение. Да, безоружное, да, бесформенное – но подразделение. К этому моменту как раз и наш «обоз» подоспел. Вновь приобретенные командиры в сопровождении старшины Белоусова сразу же направились к полковому комиссару, а нас, головной дозор, отправили дальше…

Приношу извинения за долгие главы. Непросто даются сейчас... Но пишем... Каждую букву вымучиваю... Как и обещал - прода вышла до двадцатого числа... Всех причастных - с днём артиллериста! Триста! Тридцать! Три!

Глава 26

Снова, крадемся, идем вперед. Теперь на нас, как на головном дозоре ответственности еще больше - шутка ли, еще полсотни бойцов и командиров прибилось? Да все без оружия!

Словно в насмешку над нами, вскоре мы нашли прислоненную к дереву винтовку - обычную "трёхлинейку" с примкнутым штыком и двумя патронами в магазине.

-Теперь-то точно, повоюем! - Недовольно пробурчал старшина, осматривая оружие.

Короткий взмах рукой - и снова идем.

Если честно, сил уже никаких нет. Ноги гудят. Спина вся мокрая от пота - июль сорок первого выдался очень жарким, и несмотря на то, что передвигаться мы старались в тени деревьев, упрел я знатно. Еще и пулемёт, так неплохо себя показавший в последних боях, буквально тянул меня к земле. Спать, кстати, пришлось на той же, голой земле - заморачиваться с лагерем сил после прошедшего дня не оставалось.

Еще и есть хотелось. Нет. Не есть. Жрать. Желудок аж периодически подвывал, требую, чтобы в него закинули что-то съестное. Вот только немногочисленных армейских сухарей, разделенных "по-братски" на всех, не хватало. Да и может ли насытится организм взрослого мужика теми крохами, что нам удавалось ему выделить?

Вышли к очередной опушке, упирающийся в дорогу. Залегли. Начали осматриваться, слушать.

Сразу же старшина подал рукой знак - затихариться. Через несколько секунд я услышал шум автомобильных моторов.

Спустя несколько минут вдалеке показались шлейфы пыли, движущиеся в нашем направлении. Еще несколько минут, и, я смог различить колонну: впереди мотоцикл с коляской, за ним какая-то легковушка, и, в конце, кажется, небольшой грузовичок.

Я тут же напрягся - вчера весь день в воздухе висел немецкий самолёт-разведчик, а по дорогам туда-сюда шныряли мотоциклетные и конные разъезды немцев, пешие патрули из местных полицаев. Пару раз видели даже жандармов - их было легко отличить среди остальных немцев из-за висевших на груди металлических горжетов. Было "гаишников" немного, всего человек шесть (если не считать пятерых полицаев), но напасть на них мы не решились - помимо неизменного "цундаппа" с коляской, рядом с постом расположился бывший советский броневичок ФАИ, возле которого обязательно крутили двое немцев. Если с жандармами и прихлебателями из полицаев мы могли бы еще справиться, то вот с бронемашиной - уже нет...

И вот - по дороге идет очередная колонна. Она уже приблизилась, и я мысленно усмехнулся - оказался прав насчет численного состава техники: мотоцикл, легковушка, кажется, какой-то "Опель", да грузовичок неизвестной фирмы-производителя, чем-то похожий на советскую "полуторку".

Неожиданно раздался какой-то хлопок, и, легковушка, вильнув, застыла на обочине, едва не слетев с дороги.

Открылась водительская дверь легковушки, из нее вышел солдат в пилотке на голове, подошел к колесу, пнул его ногой, взмахнул руками, и, склонившись к открытой двери, что-то сказал внутрь.

Охранение (а это было именно оно), остановилось. Мотоцикл развернулся так, чтобы контролировать своим пулеметом ближайший участок опушки. Борт тентованного грузовичка откинулся, и из него на землю посыпались солдаты. Обычные, судя по всему, пехотинцы: на головах глубокие шлемы и пилотки, серая от пыли форма, закатанные рукава, в руках карабины.

Руководил пехотинцами, судя по