Объятая тьмой - Тилли Коул

по-другому, чем из моих собственных уст. «Это был лагерь временного содержания. Мы были там, пока нас не перевели в Мексику, где люди Кинтаны захватили контроль над девочками и делали с ними все, что хотели».

«Нет», — запротестовала Аделита, качая головой. Но ее голос был не более чем шепотом. Он дрожал, и я знал, что она верила тому, что ей говорили Сиа и Фиби.

Я ослабил хватку на ее руках, и я начал водить большим пальцем взад-вперед по ее голой коже. Аделите будет трудно это слышать. И еще труднее ей с этим справиться. «Ты, должно быть, ошибаешься», — сказала она и оглянулась на меня. Я увидел, как страх кружится в ее темных глазах. «Мой отец... он не плохой человек. Не в этом смысле. Он бы этого не сделал». Ее голос дрогнул. Но, как идеальная принцесса картеля, которой она была, она наклонила подбородок и добавила: «Я не отнимаю у тебя твой опыт. Твою правду. Но я уверена, что ты ошибаешься относительно того, кто руководил этой операцией». Аделита откинула волосы с лица. «В Мексике много картелей. Картель Кинтана не построен на жертвенности женщин, подвергшихся насилию».

«Мы не ошибаемся, милая», — не согласилась Сиа и попыталась сочувственно улыбнуться Аделите. «Мне жаль. Но всем этим управляла семья Кинтана». Она потянулась погладить Аделиту по руке, но отстранилась и скрестила руки на груди. «Гарсия... Я была его девушкой. Я не была его рабыней. Он рассказывал мне вещи... Он работал на твоего отца. Он иногда говорил мне о тебе». Она выглядела грустной. «И я случайно оказалась в одном из лагерей. Я видела одну из этих адских дыр своими собственными глазами, дорогая. Это все правда».

«Нет», — снова возразила Аделита. «Я не могу в это поверить. Я не поверю! Мой отец не стал бы участвовать в чем-то подобном. Он не должен знать. Кто-то должен делать это у него под носом. Использовать его имя, чтобы продвинуться».

«Принцесса», — нетерпеливо сказал я, — «Они в этом виноваты . Наши отцы в этом заодно. Я чертовски уверен, что мой старик способен на это. Более чем, на самом деле».

«Моего отца не может быть». Я услышал, как ее голос дрогнул. Она замерзала в моих объятиях. «Мне все равно, что говорят другие... Я не поверю, что это правда».

Тишина в комнате становилась все гуще, пока, «Его зовут... Аль... Альфонсо?» Тихий, шепот голоса донесся до нас из глубины комнаты. Аделита напряглась. Фиби оглянулась. На Саффи. Лайла держала Саффи за руку, на ее лице был шок, как я догадался по тому, что она заговорила. Никогда не видела эту рыжеволосую девчонку. Но каждый раз, когда я это делал, она выглядела так, будто не знает, как выглядит добро. Черт, насколько я знал о ней, с ней не случалось ничего хорошего, пока она не пришла сюда. Малышка побывала в Аиде и вернулась, а вернулась гребаной ходячей тенью.

Саффи подошла и встала рядом с Фиби, нервно оглядывая комнату. Я услышал скрип позади себя. Когда я оглянулся, Лил Эш был рядом с АК, его глаза были прикованы к робкому ребенку. Он раскачивался из стороны в сторону, словно собирался вывести ее из комнаты, если бы ему дали хоть полшанса, просто чтобы вытащить ее от всех этих людей. АК держал руку на плече Эша, удерживая перспективу на месте.

Фиби обняла дочь. Саффи посмотрела на Аделиту огромными, измученными глазами. «Его зовут... Альфонсо?» — снова спросила она, на этот раз чуть громче.

«Да», — сказала Аделита дрожащим голосом.

Саффи сглотнула и подняла подбородок. «Он...» Она посмотрела на Фиби, и Фиби улыбнулась. Ее мать кивнула головой в знак поддержки тому, что ее дочь собиралась сказать. Саффи опустила глаза и прошептала: «Он... забрал меня». Я почувствовала, как Аделита резко втянула воздух, и почувствовала, как у меня сжалось сердце. Потому что я никогда не слышала этого дерьма. Никогда не слышала многого о жизни Саффи, кроме того, что знала, что сначала она была культовым ребенком, а потом ее забрал Майстер, чтобы продать Гарсии. Голос Саффи сорвался, но она протолкнулась. «Когда он приходил... в гости, он... ему давали меня... он всегда просил... меня».

Болезненный всхлип вырвался из уст Аделиты, и она закрыла губы рукой. Она отступила ко мне, пока не смогла больше двигаться. Мое сердце колотилось от того, что говорил этот ребенок. Я видел, как сильно убивало Саффи, когда она это говорила. Черт. Убивать Аделиту было больно, когда она это слышала. Ребенок. Саффи была напуганным, ебанутым ребенком.

Аделита покачала головой, но Саффи сказала: «У него было... родимое пятно, вот здесь», — она указала на свою шею. Ее рука опустилась, и, что невозможно, ее лицо еще больше побледнело. «Мне... мне никогда не давали зелье... зелье, которое нам всегда давали, когда приходили мужчины. Он сказал, что хочет... чтобы я присутствовала и бодрствовала». У нее перехватило дыхание. «Он сказал... он хотел, чтобы я его помнила». Она заметно вздрогнула, и я подумала, что ребенок сейчас потеряет сознание. «И я это сделала. Я всегда ... всегда буду помнить дьявольское... пятно на его шее».

«Достаточно». АК протиснулся сквозь нас и посмотрел на меня. «Она больше ничего не говорит». Затем он повернулся к Аделите. «Какие еще доказательства тебе, черт возьми, нужны?»

Дыхание Аделиты было поверхностным. Она была мертвенно неподвижна в моих объятиях. Я не думал, что она заговорит снова. Но затем она сказала: «Она... ей больше ничего не нужно говорить». Аделита посмотрела на Саффи, которая снова сжимала Фиби, выглядя такой измотанной, словно только что пробежала чертов марафон. «Спасибо...» Аделита держала себя в руках. Я был чертовски горд за нее. «Спасибо... за то, что рассказала мне это...»

«Саффи», — предложила Саффи и слабо улыбнулась Аделите.

«Саффи». Аделита заметила, что все глаза обращены на нее. Она повернулась ко мне, и моя грудь, черт возьми, треснула. Она одарила меня дрожащей улыбкой, затем высоко подняла подбородок, сказала: «Я готова вернуться в комнату, Таннер. Я верю, что мне никогда не следовало уходить по приказу твоего президента, да?» Я хотел поднести ее к себе, черт возьми, прижать ее к своей груди, но я знал, что если я это сделаю, она развалится. И это унизит ее. У Аделиты была гордость ее отца. Гордость, которую я никогда не сломаю перед своими братьями. Перед кем бы то ни было.

Взяв ее за руку, я повернулся и