Кампанелла - Евгений Викторович Старшов

восстание, даже если признать его, – всего лишь проект, а не акт; проект же не может быть доказан показаниями, которые против него собирают; и вообще, говорить можно одно, а думать – иное. Здесь он, однако, оступился: адвокат предупредил его, что в отношении личности и власти короля одинаково караются смертью и действие, и намерение. Под Пасху «Защиту» передали суду; разумеется, документ никого не убедил. Кампанелле сказали, чтобы он подумал о душе. Поскольку вице-короля в то время в Неаполе не было, стало очевидно, что готовится быстрая расправа, хотя нунций Альдобрандини вновь стал наставать, чтобы завершение дела калабрийских заговорщиков зависело от решения Рима. Кампанелла подлил масла в огонь, заявив Санчесу, что, поскольку тот и его люди ничего не понимают в богословии, расследовать его воззрения может только инквизиция. Впрочем, пример Пизано красноречиво свидетельствовал о том, что испанцы могут обойти все формальности, и даже если потом вице-король конфузливо извинится, отсеченную голову и руки-ноги к мертвому телу не приставить… Именно поэтому Кампанелла постоянно требовал своей отправки в Рим. В Неаполе угроза смерти была куда более ощутимой. Здесь и Рим не поможет… Но поможет ли он вообще?

Тот факт, что Рим санкционировал пытки, не мог не настораживать: что, если и инквизиция пойдет навстречу испанцам и пожертвует им как нераскаявшимся еретиком, коль скоро он так и не дал себя уличить? Сожгли же Бруно в этом феврале… Сложно говорить о том, планировался ли побег Кампанеллы и были ли предприняты какие-либо действия в этом направлении: предпринять их было некому, кроме разве что хорошо отлаженной машины Рима, но нужно ли это было папству?.. Если даже и была мысль бежать, что-то ей воспрепятствовало: внешние ли обстоятельства или немощь запытанного до полусмерти философа. По крайней мере, фра Томмазо ясно осознавал, что времени у него почти не осталось. Гениальное решение пришло само: лишь сумасшедшего Церковь не может осудить на смерть, в этом случае она напрямик посылает в ад душу, не имеющую возможности очистить себя покаянием. Этого Церковь допустить, разумеется, не могла, имея перед собой единственную цель – спасти как можно больше грешных душ, даже если при этом попутно придется истребить столь же грешные тела. Кроме того, безумец же не несет ответственности за свое сумасшествие, какую бы ересь он ни говорил, и, таким образом, невинная душа, насильно расставшись с телом, возопиет к Богу об отмщении, и осуждение и проклятие Божии падут на того, кто казнил сумасшедшего… Конечно, сумасшедшего, в таком случае, могли держать под замком всю жизнь, однако по сравнению с костром в этом были все же несколько серьезных преимуществ, как ни цинично это звучит. Элементарное продление своего существования можно было бы и не называть, но весь вопрос в том, как именно существовать! Прозябать – или мыслить, творить, передавая на «волю» свои сочинения. Уже большой плюс. А если иметь в виду возможность если не помилования, то уж побега (а бегство Дионисио Понцио и Битонто 16 октября 1602 года подтвердило реальность его осуществления), тогда тем более все средства были хороши, чтобы не попасть на эшафот.

2 апреля 1600 года, в пасхальное утро, Кампанелла поджег соломенный тюфяк на своем тюремном топчане и, разломав нехитрую мебель, начал симуляцию сумасшествия, именуя себя братом Сильвестром, говоря о тысячах белых лошадей и неся нумерологическую околесицу. Он не отвечал на вопросы, не реагировал на физические воздействия, переходил от бешеной активности к полной апатии. Периодически выкрикивал идею крестового похода, славил папу, пел и т. п. Сохранились показания тюремщика Алоизо Мартинеса, что «обходя утром в день Пасхи камеры, он увидел, что фра Томмазо сжег кровать, стол, соломенный тюфяк, одеяло, причем вся камера была полна дыма и сам Томмазо лежал на полу… (далее рассказывается о том, что тюремщик счел его мертвым, но, услышав стоны, перенес в другую камеру. – Е. С.). Когда фра Томмазо очнулся, я хотел свести его к обедне, как имел на то разрешение, но он бросился на меня, чуть не оторвал мне нос и с этой минуты говорил бестолково со мной и с другими»[245].

В реальное сумасшествие Кампанеллы мало кто поверил, начиная от разъяренных судей и заканчивая многочисленными историками, среди которых лишь очень немногие, падкие на сенсации и оттого не заслуживающие такого почетного наименования, дерзают считать, что фра Томмазо действительно лишился рассудка. Последнее опровергают и его сочинения, и его действия. Он и сам об этом часто писал и вспоминал, другое дело, что не всегда можно было возвещать истину. В письмах 1606–1607 годов он писал: «Защита была отвергнута, и тогда наступило сумасшествие»[246]; «Они довели меня до помешательства своими мучениями и не допуская к защите»[247]. В авторских примечаниях к сонетам в 1614 года сказано: «Я сжег свою постель и стал безумным действительно или притворно»[248]. В 1620 году в «Повествовании», когда все уже было не так остро и актуально, фра Томмазо «разговорился», хотя объективно подмечено, что память в некоторых местах его подвела, – это касается длительности срока симуляции (не 50 дней, а более 14 месяцев, указаных книг он тогда в своем распоряжении не имел, да и трактата об Испанской монархии в его ныне известном виде тогда просто не существовало. Либо тут аберрация памяти, либо намеренное введение в заблуждение, либо это могли быть какие-то небольшие черновики, впоследствии вставленные в данный трактат): «Санхец и прочая шайка (то есть нунций и ди Вера. – Прим. А. Шеллера-Михайлова) лишили Кампанеллу возможности писать, следить за делом, защищаться, иметь книги, совещаться с адвокатами; и его заключили в башню в цепях, говорили ему, что он должен умереть (особо усердствовал иезуит Педро Гонсалес. – Е. С.), что ему нужно готовиться к принятию таинств, а не к защите. И послали к нему иезуитов и других монахов для напутствия перед смертью. Он хотел представить суду книги, в которых писал о переворотах в мире и наступлении царства Христова, когда будет одно стадо и один пастырь. Эти книги были поднесены Кампанеллою еще за два года перед тем кардиналу Сан-Джорджио; из них можно было видеть, что теперь не было придумано ничего нового против Церкви или против короля. Он хотел представить еще сочинение об Испанской монархии, весьма полезное для правительства, и трагедию “Мария Стюарт”, написанную в пользу Испании против Англии (написана в Стило в 1598–1599 годах, утрачена. – Е. С.), также “Речи к итальянским властям”, которым, ради общего блага, не следовало противодействовать испанской короне. Все эти книги Кампанелла вытребовал себе с родины. Но Санхец не допустил его ни до чего, заключил в тюрьму с затворенными окнами, запугал всех желавших ему помочь и так мучил бедного Кампанеллу,