Анна - Никколо Амманити

– Где он?

– Не вижу...

– Вот он! Вот он! – Астор указал на вновь появившуюся собачью голову.

Они стали ещё сильнее крутить педали, хотя ноги уже одеревенели.

– Держись, держись! Пожалуйста, Пушок, держись! – умоляла Анна.

Но лодка против течения двигалась слишком медленно. Собака тонула прямо перед ними, хлопая лапами по воде.

– Пушок! Пушок! – кричали они.

Они были рядом. Им удалось на мгновение разглядеть морду собаки, которая наморщилась, глаза вылезли из орбит, затем море засосало его.

– Не останавливайся! – крикнула Анна брату. – Крути педали!

И бросилась на нос, вытянувшись туловищем и руками. Она увидела, как быстро к ней приближается белая масса, скользящая под водой, как призрак. Он вытянула руки и ухватилась за шкуру обеими руками, но течением собаку толкало под лодку. Анна поискала, обо что бы упереться, но не нашла, потеряла равновесие и упала в море. Она проплыла под катамараном, глотая воду, ударилась затылком о корпус, но не отпустила руки. Одной рукой она держала собаку, а другой ухватилась за лестницу. Чуть не утонув и растянувшись, как швартов между Пушком и лодкой, она держалась, пока не стало легче. Астор, пытаясь помочь ей, поскользнулся на мокром пластике и чуть не упал за борт тоже. Он встал и схватил сестру за запястье.

Они пытались поднять собаку на корму, она толкала снизу, а он дёргал за лапы сверху. Собака была будто свинцовая.

– Тащи, тащи его, – сказала Анна и забралась на борт, тяжело дыша вместе с братом.

Вдвоем, упираясь ногами в поручень, они сумели затащить Пушка на лодку.

Анна дико устала, дрожала от холода, почти не дышала. Её рвало морской водой и "Шардоне". Астор тяжело дышал.

Они трясли собаку, пытаясь оживить её, но голова с широко раскрытыми стеклянными глазами безжизненно подпрыгивала на стеклопластиковой поверхности. Язык свисал изо рта.

– Он умер? – пробормотал Астор.

Анна стала бить собаку по груди, крича:

– Нет, он не умер.

Пёс был похож на кошек, у него было семь жизней. Он пережил пытки сына хозяина свалки, пожар, смертельные схватки, голод и жажду, раны, инфекции, а теперь вот так умер.

Анна села и закрыла лицо руками:

– Это я виновата… Это я виновата…

Астор плакал, уткнувшись псу в шею. Море обдавало их брызгами и тащило к побережью Калабрии.

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Пушок еле заметно постучал хвостом по палубе.

Он ещё не использовал седьмую жизнь.

* * *

– Я на нём женюсь, – Анна прижималась к Пушку, который плевался водой. – Можно жениться на собаке?

– Не знаю, – развёл руками Астор.

Девочка, дрожа, поцеловала морду овчарки и прошептала ему на ухо:

– Прости. Ты мой любимый. А я стерва.

– Я тоже хочу выйти за него замуж, – сказал Астор.

– Хорошо. Мы оба на нём женимся.

Анна, стуча зубами, сняла с себя мокрую одежду, насухо вытерла кожу полотенцем и переоделась.

Она налила в руки Астору немного вина для Пушка, но тому оно не понравилось. Вскоре, как будто с ним ничего не случилось, как будто он не воскрес, собака встала на ноги, пару раз отряхнулась и неуверенно на лапах расположилась на носу.

Анна и Астор снова заработали педалями, а солнце продолжало клониться к закату. Течение быстро толкало их к земле, волны разбивались о нос, обрызгивая их солёной водой, которая высыхала на лице, превращаясь в маску. Время от времени летучие рыбы выпрыгивали из воды и уносились прочь.

Они проплыли большой жёлтый буй с солнечными батареями и башенкой, на которой мигал красный огонёк.

Вот что я видела с террасы.

По мере приближения к побережью они различали пустынные пляжи, волнорезы, тихие, неживые дома.

Анна молчала, в груди было тяжело. Во время путешествия, изо дня в день, она болела надеждой и молча начинала верить, что в Калабрии всё по-другому.

* * *

Они оставили катамаран на пляже, полном маленьких лодок, наброшенных одна на другую, и направились в город.

Они прошли по оливковому полю, мимо ворот виллы с заросшим бассейном. Они обошли ряд недостроенных зданий, с незакрытой кирпичной кладкой и ржавыми стержнями, торчащими из столбов. Они пробрались через гнилое болото, испещрённое разноцветными полосами бензина.

Далеко и высоко, опираясь на огромные пилоны, опоясывая гору, бежало шоссе. Они добрались до площади, где располагались небольшой бар с упавшей вывеской, разграбленный магазин сотовой связи и большая серая бетонная церковь, с отколовшейся от фронтона мозаикой. Они поднялись по широкой улице, заполненной выгоревшими магазинами и барами. Опрокинутый грузовик лежал посреди проезжей части, уткнувшись в смятые остатки "Смарта".

– Где все Взрослые? – пожаловался Астор.

Анна не ответила.

Чёрно-белый кот материализовался из ниоткуда и перебежал дорогу. Пушок бросился за ним.

Кот метался из стороны в сторону, но собака держалась у него на хвосте, пытаясь поймать за задницу. Кот грациозно запрыгнул на крышу "Опеля", а оттуда к магазину, пролез под поднятой на полметра задвижкой. Пёс последовал за ним.

– Опять он за котом погнался, – Анна не верила своим глазам. – Разве он едва не утонул?

Изнутри донёсся сдавленный лай собаки.

– Пушок! Пушок! Выходи оттуда, – позвал его Астор.

– Пойди и приведи его.

– Сама иди, – Астор сел на тротуаре, массируя икры.

Анна подняла глаза к небу, достала из рюкзака фонарик, зажгла его и посветила под заслонку.

В прямоугольной комнате не было окон. На стенах висели доски для серфинга, фотографии певцов, футболки, сапоги и старые джинсы. В углу стояли красная телефонная будка и автомат для игры в пинбол. Полки, вырезанные из деревянных дощечек, были пусты, а на полу лежала разбросанная одежда. Она слышала лай Пушка, но не видела его. Она подошла к прилавку, украшенному рядами замков. Кассовый аппарат лежал на земле. Сзади узкая, крутая лестница спускалась на склад.

Анна посветила фонарём, спустилась по лестнице и вошла в кубическую комнату, с потолка шёл свет сквозь окно в крыше.

Собака рычала на кота, который, превратившись в пушистый комок, смотрел на пса сверху, взгромоздившись на стопку коробок. Внезапно пёс прыгнул, и коробки свалились вниз. Кот мелькнул по стене и исчез на лестнице.

На пол рядом с Анной упала и открылась голубая коробка. Внутри была пара кроссовок.

Девочка взяла одну из них и сжала рукой. Нос ощутил приятный