Позывной «Хаос». Обучаясь быть лидерами - Джеймс Мэттис

Летом 2006 года я принял командование сорокатысячным контингентом 1-го экспедиционного соединения морской пехоты (ЭСМП) на Западном побережье, а также оперативное командование двадцатью пятью тысячами морских пехотинцев, дислоцировавшимися на Ближнем Востоке, включая тринадцать тысяч в Ираке и четыре тысячи в Афганистане. Я был уверен, что это будет моя последняя работа, и, прослужив так долго в этом регионе, я не смог бы выбрать ни одной должности, к исполнению которой я был бы подготовлен лучше.

Будучи командующим 1-го ЭСМП, я также по совместительству являлся командующим Центральным командованием сил морской пехоты (МАРСЕНТ), одним из пяти оперативных командующих (сухопутных войск, ВМС, ВВС, морской пехоты и сил специальных операций), которые осуществляли развертывание и обеспечивали действия тактических подразделений в зоне ответственности СЕНТКОМа. Хотя моей базой был Кэмп-Пендлтон, бóльшую часть времени я проводил на Ближнем Востоке и в своем оперативном штабе в Тампе, штат Флорида.

Мой непосредственный начальник, армейский генерал Джон Абизейд, уже третий год занимал пост командующего СЕНТКОМ. Он был мудрым наставником, и у нас с ним были общие взгляды. Генерал давно поразил меня своим знанием истории и умением проникать в суть любого вопроса, справедливо считая, что военная доктрина и устав — это лишь отправная точка. Как и в любой войне или сложной ситуации, в Ираке не существовало готовой модели, которая привела бы к успеху. Страна напоминала калейдоскоп: меняешь один элемент — и возникает совершенно другая, неожиданная картина. Шииты, сунниты, курды, иранцы, сирийцы, Организация Объединенных Наций, европейская политика, американская политика — все эти составляющие были перемешаны вместе и высыпаны на Ближний Восток и на столы сотрудников СЕНТКОМа. Однажды мы были застигнуты врасплох неожиданным политическим решением багдадского правительства. «Мы слишком стары, чтобы удивляться, — сказал на это Абизейд. — Приспосабливайтесь к этому».

Приспосабливаться, конечно, было необходимо. Летом и в начале осени 2006 года в прессе, в вашингтонских политических кругах и даже в оперативном штабе в Ираке царило безрадостное настроение. Некоторые в Конгрессе и в прессе заявляли, что война проиграна. Будучи самым старшим морским пехотинцем в оперативном командовании, я решительно выступил против таких настроений. Отношению к делу невозможно обучить, его можно только передать. Моральный дух боевых сил, от капрала до четырехзвездного генерала, должен быть только позитивным. В прессе и во время своих визитов я использовал любую возможность, чтобы повторить свои слова — нет лучшего друга: миллиону суннитов в Анбаре мы предложили дружбу и защиту; нет худшего врага: террористам мы предложили могилу.

Пока население живет в страхе и молчит о повстанцах, находящихся среди них, война будет продолжаться. В Анбаре мы занимались этим уже более трех лет, не добившись в налаживании связей между суннитскими племенами и правительством в Багдаде, где преобладают шииты, никаких заметных успехов. Мы все еще создавали новую иракскую армию, в то время как десятки тысяч людей, принадлежавших к репрессированной партии Баас, оставались за бортом и маргинализировались. После бесконечных совещаний, политических документов, планов и рассуждений я так и не смог найти последовательную модель для запуска агонизирующей экономики или повышения уровня жизни. К этому моменту Ирак столкнулся как с повстанчеством, так и с зарождавшейся гражданской войной — по сути, это был хаос, за который расплачивался иракский народ.

В прессе писали, что мы зашли в тупик. Побывав там в 2003 и 2004 годах, я стал смотреть на ситуацию шире. Во время своих визитов в 2006 году я заметил, что шейхи, которые в 2004 году обижались на нас, теперь приходят ко мне с жалобами. Я же воспринял эти беседы как признак прогресса. Племена стали ближе, они больше не держали нас на расстоянии вытянутой руки.

Но этого было недостаточно. Сунниты сами должны были бороться за свою свободу, но при этом иракская «Аль-Каида» (АКИ) была настолько сильна, что только объединившись с американскими войсками, племена Анбара могли свергнуть террористов. Они должны были сделать ставку на то, что мы останемся непоколебимыми, — в противном случае соплеменники станут ходячими мертвецами.

— Держитесь твердо, — наставлял я своих морских пехотинцев. — У этих племен многовековые традиции. Если мы будем держать строй, они в конце концов станут бороться за себя, но это может произойти только при нашем присутствии.

*****

На протяжении всей осени 2006 года я выступал с одним и тем же посланием: продолжайте обучать и поощрять местные силы; оставайтесь профессиональными и вежливыми; если вы проявляете гнев или отвращение к мирным жителям, то это победа повстанцев; победа — это не абстракция; мы будем обучать иракские силы и патрулировать до тех пор, пока не будет убит последний террорист.

В Рамади командир нашей армейской бригады полковник Шон Макфарланд и его толковый советник из спецназа капитан Трэвис Патрикуин оказались под впечатлением от молодого шейха по имени Абдул Саттар, также известного как Абу Риша. В сентябре Шон спас Саттару жизнь, вытащив его из засады. Через несколько недель тот провозгласил создание Сахвы — или Пробуждения. Шейхи больше не будут спать, пока «Аль-Каида» контролирует их племена. Он обратился к иракской прессе, объявив, что его поддерживают двадцать пять племен Анбара из тридцати одного, что означает тридцать тысяч вооруженных соплеменников. Однако будучи вдохновляющим лидером, Саттар выражал лишь надежду, а не реальность. На тот момент на его стороне твердо стояло, возможно, шесть незначительных племен, остальные ждали, что будет дальше. Во время моих встреч с Макфарландом он был непреклонен в том, что Саттар — тот самый человек, который нам нужен. Ситуация менялась. В ноябре, когда я ездил по стране, я слышал одну и ту же историю за другой.

— Мы должны помочь всем племенам, — повторял я на каждой встрече в Ираке, — убить всех этих ублюдков из АКИ до единого. Вы создаете снежный ком. Вы прессуете снег, и он становится тверже. Продолжайте давить, и он расколется и рассыплется.

Исчерпав любые другие альтернативы, суннитские племена пришли к выводу, что мы — их последняя и лучшая надежда на выживание. Нам не нужны были официальные соглашения. Некоторым шейхам, когда они переходили на нашу сторону, мы дарили в знак дружбы офицерские парадные сабли морской пехоты.

Однажды на дороге в глуши у моего автомобиля спустило колесо. Пока его меняли, я вышел в поле, где старый фермер копал лопатой оросительную канаву. Мы сели и разговорились на неплохом английском. Он был суннитом, которого изгнали из дома в