Позывной «Хаос». Обучаясь быть лидерами - Джеймс Мэттис

1930-х годах он служил в армейской пехотной школе, он ввел железное правило: прежде чем начинать маневр против врага, необходимо организовать огневую поддержку. Принцип «огня и маневра» стал основой тактики для тысяч начинающих командиров взводов, прошедших ускоренную подготовку во время Второй мировой войны.

*****

Я вновь сделал акцент на элементарной тактике, вспомнив о «блистательности в основах». Посмотрите, как баскетбольная команда пасует мяч туда-сюда, и каждый игрок знает, кто из них будет выполнять бросок. Они так часто репетировали свои действия, что им не нужно думать об этом или ждать указаний. Точно так же каждому отделению, взводу и роте нужен свой репертуар, в котором каждый может при столкновении с противником выполнять сочетание хорошо отработанных тактических приемов при минимальном количестве команд.

Ближний бой требует упорных тренировок, однако отточить навыки стрельбы и передвижения было лишь первым шагом. Не менее важным было совершенствование когнитивных навыков. Капрал из Де-Мойна должен был патрулировать в совершенно чужой обстановке — как в этом случае он сможет понять, что происходит? В Ираке, например, повстанцы часто стреляли первыми, прячась среди людей. По мере развития обстановки командир отделения должен был улавливать сигналы, чтобы именно мы, а не враг, начинали контакт. В качестве образца я взял гроссмейстера на шахматном турнире, который, бросив один взгляд на доску, предсказывает победителя через три хода. Как он это делает? Экономист Герберт Саймон объяснял это так: «Положение [на шахматной доске] служит подсказкой; эта подсказка дает гроссмейстеру доступ к информации, хранящейся в его памяти; и эта информация формирует ответ. Интуиция — это не что иное, как распознавание».

Решающее значение имело предвидение, поэтому моей целью стало научить наших молодых командиров отделений, подобно гроссмейстерам, улавливать малейшие подсказки и понимать, что они означают. Я искал инструменты, которые могли бы помочь развить этот навык, и остановился на двух подходах: тактических симуляторах и программе обучения, направленной на оттачивание военной хитрости наших командиров малых подразделений.

Компьютеризированные авиационные тренажеры уже давно стали ценным инструментом когнитивной подготовки лётчиков. За штурвалом симулятора начинающий лётчик врезается в гору или попадает под ракету. Он умирает, возвращается к жизни, пересматривает свою технику, снова взлетает и избегает горы или ракеты. В результате наши лётчики не повторяют в реальном полете смертельных ошибок, которые они совершают на тренажерах. Подготовка на тренажерах настолько ценна, что мы не купим новый самолет, не приобретя тренажер, имитирующий его полет. И все же, несмотря на то, что 85 процентов потерь после Второй мировой войны наша страна понесла в пехотных подразделениях, у нас не было тренажеров для тех, кто находится на острие копья.

Я знал, что если мы сохраним жизнь морского пехотинца в течение первых трех боев, то его шансы на выживание возрастают. Нам нужен был тренажер, чтобы тренировать и оттачивать когнитивные навыки до тех пор, пока молодой командир не сможет быстро оценивать обстановку, и не будет колебаться, прежде чем начать действовать. Он должен был развить когнитивный эквивалент мышечной памяти, чтобы захватывать инициативу инстинктивно. А для того, чтобы он узнал о последствиях своих ошибок, пусть его несколько раз убьют в смоделированных засадах.

Распознавание боевой обстановки (или ситуационное распознавание) не уникально для боевых действий. Обратите внимание, как часто квотербек команды колледжа по футболу подает неправильный сигнал, что приводит к срыву игры[28]. Чтобы сократить количество таких ментальных ошибок, бывший тренер сборной штата Огайо Урбан Мейер посвящал командные встречи практическим симуляциям, требуя от своих игроков реагировать на запутанные ситуации. Целью было усвоение знаний, которые они должны были взять с собой в следующую игру, чтобы увидеть ту же ситуацию, когда она произойдет.

Независимо от звания или рода занятий, я считаю, что все лидеры должны быть в душе тренерами. Для меня слово «играющий тренер» как нельзя лучше описывает роль боевого лидера, да и любого настоящего лидера.

Я использовал десятки приемов. Например, я вспомнил, как во время «Бури в пустыне» мои сержанты бросали камни в наши машины, чтобы имитировать осколки от снарядов. Что уж говорить о примитивных симуляторах! Мы создавали учебные места с дымом, взрывами, запахами канализации, иностранными актерами, играющими роль жителей деревень и повстанцев, жидкостями, напоминавшими кровь — любые условия, любые сценарии, любые артефакты, которые погружали солдат в как можно более реалистичное подобие хаоса боевых действий, с которым им придется столкнуться.

В Кэмп-Пендлтоне мы создали полигон, превратив заброшенный консервный завод в ближневосточный город. Мы создали симуляцию в помещениях, где шум, запахи, температура, крики, взрывы, потери, декорации и тактические ситуации позволяли командиру отделения принимать тактические и этические решения, ошибаться и видеть, как гибнут его люди, или же убивать невинных. Таким образом, они представляли себе, как будут действовать в боевых ситуациях, визуализируя, что произойдет, еще до того, как это случится, и лучше впечатывая в ДНК своего отделения навыки немедленных действий и взвешенного принятия решений. Мы приводили в действие небольшие взрывные устройства и свето-шумовые гранаты; нагнетали дым, гнилостные запахи и раскладывали жертв с ужасными ранами, истекающих искусственной кровью; нанимали американцев арабского происхождения, которые выкрикивали ругательства на арабском языке. Мы использовали все, что угодно, даже голограммы врагов, которые таинственно появлялись и исчезали, чтобы растревожить и дезориентировать отделения. Повторные действия в таком симуляторе приводили к тому, что отделения начинали действовать быстрее, уверенность морских пехотинцев росла по мере того, как оттачивались их навыки.

И сержанты-ветераны, и новобранцы высоко оценили время, проведенное на таком полигоне. Он также стал лучшим инструментом, который мы имели для налаживания коммуникаций — через взаимопонимание — между всеми военнослужащими отделения. Мы называли его «Погружным пехотным симулятором», потому что в боевой сценарий попадал — буквально погружался в него — каждый военнослужащий. И «потонув» несколько раз, он в итоге учился плавать.

Другая программа подготовки, направленная на повышение тактической хитрости, была отчасти связана с таким симулятором, но отличалась от него. Мы назвали ее «Боевой охотник». Учебные материалы и знания поступали от самых разных людей. Детектив полиции Лос-Анджелеса объяснял методы борьбы с СВУ и снайперской стрельбой в городских условиях. Африканский охотник на крупную дичь показывал, как распознать признаки засады. Футбольный тренер рассказывал о том, как выстроить игру так, чтобы одно слово разыгрывающего заставляло каждого члена команды занять определенную позицию. Бывший офицер родезийских Скаутов Селуса демонстрировал, как обнаружить даже самые маленькие ямы на открытом поле, где может затаиться вражеский снайпер, и как выследить противника по его следам. Инструкторы из снайперской школы морской пехоты добавили КИМ-игру[29], в которой каждому морпеху давалось