Из пережитого - Юрий Кириллович Толстой

Когда я стал учеником Венедиктова, я как-то задал ему вопрос: «Не понимаю, как люди, вместе с Лениным делавшие революцию, оказались врагами народа?» И вот что ответил мне Анатолий Васильевич: «Как вы думаете, выиграли бы мы войну, если бы во время войны Сталин говорил одно, Троцкий – другое, Бухарин – третье? Мы победили благодаря тому, что все было подчинено единой воле». Кроме того, по мнению Анатолия Васильевича, Сталин видел образование нового класса из привилегированных слоев партийного и государственного аппарата и стремился это предотвратить. Не берусь судить, был ли Анатолий Васильевич откровенен до конца. Ведь он вполне мог думать, что, задавая этот вопрос, я выполняю роль подсадной утки. Только сейчас понимаю, что с моей стороны задавать Венедиктову такие вопросы в то время было по меньшей мере бестактно. А очень скоро события подтвердили мои оценки.

31 августа 1948 года умер Жданов. Нужно сказать, что с его именем я связывал надежды на благие перемены. Только сейчас понимаю, что это был маленький партийный функционер, который смертельно боялся Сталина и готов был на все, только бы удержаться у власти. Не знаю, умер ли он своей смертью или ему помогли в этом товарищи по партии, как у нас принято. Несомненно, однако, что его конец был ускорен поражением, которое сын соратника вождя Юрий Жданов потерпел в робкой борьбе с Лысенко, которую он вел[51]. Ясно, что скрытая борьба за престолонаследие велась еще при жизни Сталина. Вскоре после войны оформились две группировки – Берии и Маленкова, с одной стороны, Жданова, Вознесенского и А. А. Кузнецова, с другой. После смерти Жданова участь лидеров второй группировки была предрешена. Из тех, кого в свое время выдвигал Жданов, чудом уцелел только Косыгин. При этом я не склонен идеализировать и тех, кто входил в группу Жданова. И Вознесенский, и Кузнецов оказались на гребне волны и быстро пошли наверх благодаря чисткам 30-х годов. Что же касается старой партийной гвардии в лице Молотова, Ворошилова, Кагановича, Андреева, Хрущева, Микояна, то она в тот период борьбы за власть занимала выжидательную позицию, что и позволило ей выжить.

Сын Жданова, Юрий, вспоминает, что отец любил по утрам напевать песенку из кинофильма «Встречный». Помните: «Нас утро встречает прохладой, нас ветром встречает река…». К сожалению ни отец, ни повзрослевший сын так и не задумывались над тем, что слова этой песни принадлежат Борису Корнилову, который, когда они ее распевали, либо уже был безвинно уничтожен, либо над ним надругались в застенках Ежова – Берии. Поэт был арестован в 1936 году, обвинен в терроризме и приговорен к высшей мере наказания, в 1938 году – расстрелян. Борис Корнилов был мужем Ольги Берггольц, которая тоже была арестована, подверглась издевательствам, в результате чего у нее произошел выкидыш. Впоследствии она стала музой блокадного Ленинграда.

Даже такой проницательный писатель, как Василий Гроссман, в романе «Жизнь и судьба» не смог избавиться от ностальгии по Николаю Ивановичу (Бухарину), Григорию Евсеевичу (Зиновьеву), Льву Борисовичу (Каменеву), Льву Давыдовичу (Троцкому). Лишь однажды вырвалось полупризнание: «Все мы были беспощадны к врагам революции. Почему же революция беспощадна к нам? А может быть, потому и беспощадна… А может быть, не революция, какая же этот капитан (один из тех, кто мучил Крымова. – Ю. Т.) революция, это – черная сотня, шпана» (Гроссман В. С. Жизнь и судьба. М., 2012. С. 777). Гроссман так и не осознал, что капитан, который выбивал из Крымова нужные показания, – это и есть порождение той самой революции, которая была исчадием ада и плодила палачей-нелюдей по образу своему и подобию. Те, по которым он тосковал, – тоже преступники, на совести которых сотни тысяч, а в конечном счете миллионы безвинно загубленных жизней.

Профессора ЛИИЖТа (Института инженеров железнодорожного транспорта в Ленинграде), многие из которых подверглись репрессиям по наводке сталинского наркома пути Лазаря Кагановича, вспоминали о нем с ужасом и содроганием… Иные так и не вернулись и были реабилитированы лишь посмертно. Профессор ЛИИЖТа Яков Моисеевич Баскин после того как Каганович со своими подельниками (Молотовым, Маленковым и другими) в 1957 году был изгнан Хрущевым из руководства, говорил: «Я благодарен Хрущеву уже за то, что он не даст Кагановичу умереть со спокойной совестью». Впрочем, и сам Никита Сергеевич, работая в Москве и на Украине, был в числе тех, кто активно раскручивал маховик репрессий. На его счету тоже немало безвинных жертв. Причем в 30-е годы Хрущев работал в Москве именно под началом Кагановича. Так что все они одним миром мазаны.

На крючке находился и сам Каганович. В книге ученых-социологов А. В. Дмитриева и А. А. Сычева приводится одна из шуток Сталина. На приеме, устроенном в 1944 году в честь генерала де Голля, вождь, находясь в хорошем настроении, представил де Голлю Кагановича: «Этот человек руководит всеми нашими железными дорогами, и они работают как часы. А будут работать плохо, мы его расстреляем. Выпьем за товарища Кагановича» (Дмитриев А. В., Сычев А. А. Смех. Социофилософский анализ. М., 2005. С. 447).

В дни работы XX съезда КПСС, который положил начало развенчанию культа личности Сталина, верхи партии, занимавшие места в президиуме, желая продемонстрировать близость к низам, во время перерывов смешивались с остальными делегатами и гостями съезда. Многие из них, прослушав доклад Хрущева, находились в полушоковом состоянии и осаждали вождей вопросами. Кагановича спросили, почему же он, зная и видя, что происходит, не выступил против беззакония и произвола. Каганович, быть может, впервые в своей жизни не кривя душой, ответил: «Не хотел умереть с клеймом врага народа».

В то же время и Жданова нельзя малевать одной черной краской. Видимо, едва ли не в каждом человеке низменное и порочное уживаются бок о бок с добрым и милосердным. Вспоминаю в связи с этим эпизод, рассказанный бабушкой. Недалеко от нас жили дочери генерала Черняева, которые в Первую германскую войну были сестрами милосердия. К началу Отечественной войны обе они достигли преклонного возраста. В блокаду умирали от голода. И вот одна из сестер написала Жданову в Смольный о том, что дочери покорителя Крыма генерала Черняева умирают от голода. И что бы вы думали? Очень скоро из Смольного прибыл нарочный. Сестрам помогли продуктами, определили в пансионат. Их спасли. Я встречал их на Кирочной уже после войны. Они выделялись благородной внешностью и одеянием сестер милосердия Первой германской войны, которое сейчас можно увидеть лишь в кинофильмах или театральных постановках. Так что все было не так просто.

Кстати, в воспоминаниях