Кино для чайников - Алексей Андреевич Гравицкий

«слиты». Я, наученный горьким опытом, никогда бы не подошел в этот момент к механику, надо отметить, очень ответственному человеку. Но продюсер был молод, горяч и считал себя центром вселенной кинопроцесса.

Краем глаза я наблюдаю за их разговором, идущим на повышенных тонах. И внезапно вижу, как бледнеет механик. Он поднимает на меня глаза и тихо говорит, уже не замечая кричащего на него продюсера: «Конец. Я отформатировал материал. Все, что снимали полдня».

Нужно сказать, что цена средней смены в кино колеблется от пяти до десяти миллионов рублей. Легко подсчитать цену такой ошибки. Разумеется, последовали разбирательства, попытка повесить ущерб на механика, но тут уже вмешался я. И мне с трудом, но все же удалось доказать, что имело место вопиющее нарушение неписаных правил кино. Зато во все остальные смены этот продюсер всегда ждал, когда практически любой на площадке закончит заниматься своим делом. Он впоследствии стал совсем неплохим «исполнительным», мы не раз еще работали с ним. Это совсем неплохое качество – умение учиться на ошибках.

Но вернемся в Прагу. У нас кончалась пленка. Продюсеры умоляли нас с оператором-постановщиком экономить ее, а мы просто не могли. Съемка трюковой сцены – всегда сложный и, главное, не от нас с ним зависящий процесс. Достаточно ошибиться совсем чуть-чуть каскадеру, или камере изменить траекторию, или, не дай бог, промахнуться по фокусу – и все. Кадра нет. А пленки мало. Тут на секунду стоит остановиться на «фокусниках» – абсолютно мистическая профессия. На «открытой диафрагме», той самой, которая придает материалу «киношное изображение», глубина фокуса составляет примерно два – два с половиной сантиметра. Доходит и до одного сантиметра. Это значит, что в фокусе только один объект, остальное размазано. А теперь представьте, что в кадре мечется с оружием человек, отражающий и наносящий удары. И он должен быть все время в фокусе, иначе брак. Актер движется «вглубь кадра» на метр, а ручку фокуса нужно провернуть на считаные миллиметры. Как они это делают – уму непостижимо! А делают. Но иногда ошибаются. И материал с трех камер идет в брак. Пленка тратится.

Я упоминал о том, что, когда писал эту сцену, я плакал, понимая, что пишу сам себе. Но я и представить не мог, что будет происходить на самом деле. Оператора крана мы, разумеется, везли из Москвы. Это очень важный человек – тот, кто управляет «головой крана». Обычно они работают командой – оператор и еще два механика.

Они представляют собой слаженный механизм, который работает как один человек. Но в этот раз в целях экономии мы взяли механиков на месте, в Праге. Кран, на котором мы работали, был как раз чешский, и продюсеры сочли, что кому, как не местным, работать на нем. Главная неожиданность подстерегала нас на площадке. Чехи не разговаривали по-русски. По-английски, впрочем, они не разговаривали тоже – только на чешском. Кто бы мог подумать? На вопрос оператора крана: «А, собственно говоря, как мне с ними общаться? Как они будут понимать команды?» – продюсеры только чесали затылки.

Решение нашлось. Рядом с оператором крана посадили переводчика. И началась игра в «сломанный телефон». Между его командой и реакцией механиков, которые двигают стрелу, появилось время на дублирование команд на чешском, что в условиях боя и постоянно меняющейся мизансцены просто недопустимо. Но оператор был настоящим профессионалом. Он начал давать команды раньше, чем это необходимо, учитывая время задержки. Апофеоз всего этого случился позже.

Отсматривая на плейбеке только что снятый материал, я говорю оператору крана:

– Слушай, как ты интересно сымпровизировал! Мы вроде договаривались о другой траектории? Но эта вышла неожиданной…

– Сымпровизировал? Неожиданной? – взрывается он (далее я опускаю ненормативную лексику). – Да они поехали ровно в противоположную сторону от того, куда я командовал!

– Переводчик перепутал? – удивляюсь я.

– А переводчика не было!

– Как не было?

– А он опорожнялся! Он решил, что команда «Мотор!» – это самое время сбежать в туалет! Я же не мог кричать об этом после команды «Начали!». Я ору механикам по-английски: «Направо!» Не налево, а направо, но эти сыны великой чехословацкой кинематографической школы сняли наушники, раз переводчика нет!

Еле его успокоили. Потом долго мирили с переводчиком и механиками. А пленка тратилась.

Актерам и каскадерам невероятно сложно было выдерживать мизансцены. Воды по колено, один шаг – и полные сапоги воды. Попробуйте легко и непринужденно двигаться по заданной сложной траектории, когда у вас к каждой ноге привязано по ведру воды. Да при этом еще и драться в полный контакт. Принимая и нанося удары во все стороны. Малейший рассинхрон – и травма. Каждый день я молился, чтобы ничего не произошло. Травм не случилось. Но пленка тратилась.

По сюжету Иван-дурак, устав драться, расстреливает злодеев из автомата Калашникова. Это оружие слывет безотказным – во всех мировых конфликтах военные не могут нарадоваться его безотказности. Но у нас его переклинило. А пленка тратилась. Поскольку в кадре все время шел дождь, то «посадки», которые имитируют попадания пуль, тоже портились и не взрывались. А еще хуже, когда из десяти срабатывала только одна. Или все разом. А пленка тратилась.

Один из продюсеров попросил, чтобы в массовке сняли его знакомого, победителя «Битвы экстрасенсов». Особых возражений у меня не было – ну, снимем человека в гриме сказочного героя на заднем плане. Как жаль, что я не экстрасенс и не мог предсказать всех последствий!

К концу первого дня этот деятель изрядно напился и вовсю веселился на площадке. Мог пойти в сторону, противоположную той, в которой шли все, мог весело махать в камеру во время дубля. Никакие уговоры на него не действовали. Ему было море по колено. Грустный каламбур, учитывая, что воды по колено было всем. Беда в том, что я его по доброте душевной в начале дня снял на крупном плане, и выгнать его уже не было никакой возможности. После смены он громко праздновал свой первый съемочный день в гостинице до четырех утра. Я злобно ворочался, завидуя жизнерадостности и здоровью экстрасенсов. Надо ли напоминать, что пленка тратилась?

Я надеялся, что на второй день он устанет, но не тут-то было – с самого утра он был бодр, весел и заряжен алкоголем по самое не балуйся. Я допускаю, что в тот день могло случиться смертоубийство и я до сих пор прохлаждался бы в чешской тюрьме, но на помощь мне пришел Иржи Куба.

Никогда не вмешивающийся в мое общение с актерами, всегда тщательно соблюдающий киношный «табель о рангах», он подошел ко мне