Перед лицом закона - Иван Абрамович Неручев

— Да нет, Гера, я не смеюсь, — Чаре Архиповне в самом деле было не до смеха. Сейчас она была убеждена, что с дочерью творится неладное: не тронулась ли? — Я верю тебе, доченька, только давай об этом сегодня больше не говорить, поговорим завтра.

— Говорить больше не о чем. В моих руках счастье. Когда я достигну своей заветной цели, тебя я не забуду, отблагодарю за то, что родила меня счастливой и за то, что была ко мне чуткой.

Мать долго молчала. Самые фантастические мысли проносились в ее голове. Наконец она сказала:

— Если это правда, тогда расскажи обо всем подробно.

Гера рассказала охотно. У нее давно зрела потребность поделиться с матерью всем, что случилось. А случилось, действительно, не совсем обычное. Примерно восемь месяцев назад она познакомилась на набережной Невы с иностранцем, который входил в группу французских туристов. Гере он отрекомендовался Джоном, американцем по происхождению. Они долго бродили по городу, болтая по-английски. Гера была горда новым знакомством: впервые она говорит с настоящим иностранцем, молодым, интересным, остроумным. Он шутит, смеется, и она все понимает, тоже шутит и тоже смеется. Ведь вот как здорово получается! Она почувствовала, что он тоже в восторге от нее. Да какое там почувствовала, — Джон прямо сказал: он считает ее необыкновенной девушкой, бывал во многих странах, но нигде никого более обаятельного не встречал. Жаль, что мало осталось времени — всего сутки, а то бы они, возможно, полюбили друг друга. И Джон на второй день, прощаясь с Герой, с очаровательной грустью декламировал по-английски: «Жди меня, и я вернусь, только очень жди!»

Ах, как это мило получилось, как затомило сердце от этих слов, с ума можно было сойти!

И Гера ждала. А Джон, как и обещал, скоро вернулся. Вернулся с другой туристской группой, на этот раз с итальянской. Вернулся из-за нее, Геры. Она подумала, что он никуда и не уезжал. О нет, он уезжал и привез ей даже сувениры из Америки, — мамочка, может быть, помнит кашне и шапочку? Она сказала, что купила это у подружки, а на самом деле это были подарки Джона. Во время второй встречи Джон рассказал о себе все: он не просто турист, а турист знатный — Форд-младший.

— И ты видела его документы? — живо спросила Чара Архиповна.

— Конечно, какой разговор! И мы уже ходили в загс. Там предложили подать заявление. Но когда узнали, что мне нет восемнадцати, сказали, что надо подождать. Теперь Джон принял решение, о котором я уже сказала.

— Может быть, это не настоящий Форд, а какой-нибудь однофамилец, какой-нибудь гастролер?!

— Может быть, хуже: шпион, вредитель, террорист! Старо, мамочка, очень старо, — все эти слова скоро будут в «Огоньке» печатать, в отделе «Почему мы так говорим?».

Чара Архиповна была побеждена. Гера подкупила ее своей горячей убежденностью, своей первой чистой любовью. Пусть даже он будет не совсем Форд, но оно не думает, чтобы бедняк мог так свободно разъезжать по свету. И он любит Геру, иначе зачем ему было вторично приезжать в нашу страну, зачем идти в загс? Такими вещами не шутят, нет!

Что ж, дочь, очевидно, ищет у нее поддержки. Надо поддержать девочку. Для настоящей любви нет и не должно быть границ.

— Вот что, доченька, я все одобряю, но ставлю одно условие: до поры до времени все держать в строжайшей тайне. Боже упаси, если узнает отец!

К утру конспиративное совещание матери и дочери закончилось. Гера отправилась спать, Чара Архиповна — на кухню, чтобы приготовить кофе мужу. Интересно, как он себя чувствует?

Супруги встретились в столовой сдержанно, изучая друг друга. Она ждала, что заговорит он, а он, считая себя правым, ждал голоса жены. Так они и не заговорили в то мрачное утро.

Василий Илларионович, готовясь к операции, старался не выдать своего состояния: бессонная ночь и тревожные раздумья сделали свое дело, у него дрожали пальцы, чего раньше и в помине не было.

Час с четвертью длилась операция, она прошла успешно. Помог опыт и великолепное знание своего дела.

А что делается там, дома? Пошла ли в школу его бунтарка или сидит под крылышком мамочки?

ДОМАШНИЙ АДВОКАТ

Гера не пошла в школу. Она проспала весь день и к приходу отца еще лежала в постели. Мать объявила ее больной. Хотела вызвать врача, но ждала его, Базиля. Девочка, конечно, потрясена происшедшим. Ей нужен теперь абсолютный покой.

— А как же быть со школой, если болезнь затянется? — не то с иронией, не то с тревогой спросил Василий Илларионович.

— Со школой вообще следует повременить.

— И ты, Чара, туда же!

— Не кричи! Повторяю: девочке нужен абсолютный покой. Разве вы, врачи, устанавливаете этот режим только для чужих детей?..

Супруги Лазуркины прошли в столовую. Он устало опустился на стул. Она прислонилась к двери и с жалостью смотрела на мужа. Это была игра, но играла она, как всегда, великолепно.

— Ты, Базиль, способен сейчас серьезно поговорить со мной? Нам надо как можно скорей обсудить положение Геры!..

— Если это так срочно и действительно так необходимо… Пожалуйста… Хотя я думал отдохнуть…

— Хорошо, отдохни. Лучше, конечно, сперва подумать о себе, а потом о других, впрочем, о других можно и вовсе не думать, пусть думают о себе сами, так лучше…

— Пошла-поехала. Ну, хорошо — говори! Я ведь стожильный, мужицкой закваски, выдюжу.

Василий Илларионович запрокинул голову, закрыл глаза и застыл. Чара Архиповна пристально посмотрела на лицо мужа и испугалась: кажется, переборщила.

— Базиль, ради бога… В крайнем случае, я управлюсь сама.

— Мне, повторяю, от последней затеи Геры не по себе, да и ты, Чара, угадываю, чего-то недоговариваешь.

— Ладно, ладно, разворчался, хватит — вредно.

Чара Архиповна подала на стол.

— А почему не зовешь Геру? — спросил Василий Илларионович.

— Она больна, больна, больна, — снова закипела Чара Архиповна. — Или это до тебя не дошло?

Обед прошел в молчании.

Потом Василий Илларионович лег в постель, но уснуть так и не смог. В самом деле, что же происходит? Не верил он в болезнь Геры. Положение дрянное: дочь только поднялась, сделала первый самостоятельный шаг, а он — бац ее по физиономии. Эх-хе! Все же как быть со школой? Неужели девчонка всерьез задумала бросить ученье? И потом, что она намерена делать? Праздно шататься по Невскому? Вот уж когда пригодится имечко: Героиня!

Василий Илларионович, то и дело ворочался с боку на бок, пружины матраца скрипели, а он ничего