Сталинград. Как состоялся триумф Красной Армии - Майкл К. Джонс

Сталинграде. Интенсивные бомбардировки заставили войска Горишного отойти с вершины Мамаева кургана. Они закрепились на его северо-восточном склоне. Затем массированному немецкому наступлению удалось прорвать северные линии обороны 62-й армии, отбросив русских на километр. Защитники Сталинграда удерживали все меньше территории.

Анализируя события 27 сентября, Чуйков с печалью отмечал: «Еще один бой, подобный этому, и мы оказались бы в Волге». В этот кризисный момент, когда враги атаковали его собственный КП и линии связи с войсками были оборваны, он предпринял смелый и характерный для него шаг: решил, что руководство 62-й армии должно поднять дух солдат, появившись среди них в непосредственной близости к врагу. Его комиссар Гуров был направлен на КП противостоявшей страшнейшему натиску врага танковой бригады, его начальник штаба Крылов – на КП 95-й дивизии Горишного, а сам Чуйков – в 284-ю дивизию Батюка.

Чуйков шел на значительный риск, ведь армейский КП не мог функционировать в его отсутствие. Но он чувствовал, что в этот момент гораздо важнее показать бойцам пример смелости перед лицом врага. Мережко подчеркивает: «Эти действия продемонстрировали решимость нашего командующего продолжать бои за Сталинград. В особенно сложные периоды Чуйков, Крылов и Гуров оставляли наш КП и отправлялись в сектора, где угроза победы врага была особенно сильной. Это было практически инстинктивной реакцией».

Русские держались, но уже из последних сил. Чуйков был серьезно обеспокоен, что немцы сумеют прорваться и захватят завод «Красный Октябрь», разрубив 62-ю армию на две части. К счастью, у него появились свежие боевые силы. Ночью 27 сентября 193-я дивизия генерала Федора Смехотворова достигла реки, готовая занять позиции в рабочем поселке завода «Красный Октябрь».

Виктор Каташев вспоминает, как войска собрались на переправе через Волгу: «Город горел, и от этого огня не было видно ни луны, ни звезд. Только яркие полоски трассирующих пуль прорезали небо, похожие на причудливых разноцветных светлячков. Прожектора рыскали по небу, выискивая жертву».

Затем немцы обнаружили их. «Неожиданно вокруг стало светло, как днем. Дюжины осветительных ракет на парашютах зависли в ночном небе, освещая Сталинград и переправу».

За время переправы через Волгу 193-я дивизия подверглась плотному артобстрелу и бомбардировке (теперь немцы бомбили реку даже ночью) и потеряла много бойцов, офицеров и важного оснащения. Кроме того, ряд частей высадились не в том месте. После этого дивизия должна была найти назначенные ей рубежи обороны. Смехотворов прямо говорил об этом: «Занять оборону в незнакомом городе, ночью, без предварительной рекогносцировки – дело трудное».

Смехотворов разместил свой КП в бойлерной Дома специалистов неподалеку от волжской набережной. Там его штаб сразу же стал копировать на кальку выданную им карту Сталинграда, чтобы можно было вручить свои карты каждому из командиров полков. Смехотворов был особенно озабочен 883-м полком капитана Максима Насеко, которому нужно было удерживать левый фланг линии обороны от Зуевской улицы в рабочем поселке до Банного оврага. С другой стороны оврага размещались войска 284-й дивизии Баткжа. Немцы почти несомненно должны были нанести удар в стык дивизий, чтобы нарушить целостность линии обороны.

Баржа с батальоном связи была потоплена немецкими бомбардировщиками. Все радиооснащение пошло ко дну, что лишило Смехотворова возможности установить связь с соседями. Допрос нескольких захваченных военнопленных предвещал тревожное развитие событий: три немецкие пехотные дивизии и одна танковая дивизия соединились у завода «Красный Октябрь». Грандиозная атака была запланирована на следующее утро. «Их намерения были предельно ясны, – мрачно комментировал Смехотворов. – Завтра с утра они обрушатся на нас, чтобы сделать то, чего не удалось им сделать в центре города, – сбросить советские войска в Волгу».

Бойцы 193-й дивизии начали рассредоточиваться среди сталинградских руин. Их командир следил за продвижением с верхнего этажа Дома специалистов. «Через некоторое время мои глаза привыкли к темноте, – продолжал Смехотворов. – Я начал различать соседние здания и мог определить, куда движутся мои бойцы по вспышкам огня из оружейных стволов, которые время от времени мелькали в ночи».

С первыми лучами рассвета волжский туман рассеялся, и перед Смехотворовым промелькнула сцена мрачной красоты. Он увидел руины заводского района и на его окраинах огороды, поля, перелески. Но вскоре он услышал медленные раскаты артиллерийских орудий противника. Он взглянул на часы. Было ровно 8.00. «В грохот канонады вторгается ровный, унылый гул авиационных моторов. «Юнкерсы» – около 100 машин – зависают над нами, черные шарики бомб срываются у них из-под брюха. И начинается!

Ливень бомб, снарядов, мин плотно накрывает поселок. Все горит, рушится. Облако кирпичной и песчаной пыли, дым, копоть, сомкнувшись, накрывают кварталы. Где-то внутри гремят взрывы. Они выбрасывают в поднебесье снопы искр, фейерверки пылающих головешек». К Смехотворову прибежал посланник от Нестеренко и доложил: «Танки, пехота противника накапливаются в роще напротив нас. Просим помочь огнем».

Таким было вступление 193-й дивизии в Сталинград. Смехотворов вел упорную борьбу, чтобы оттеснить немцев назад: «Враг бросил все против нас. Фашисты были решительно настроены захватить рабочий поселок и завод «Красный Октябрь» и достигнуть Волги. Они шли на нас огромными скоплениями пехоты и танков, пока их авиация группами от двадцати до тридцати самолетов непрерывно бомбила нашу передовую и районы снабжения. От непрекращающихся взрывов бомб и снарядов все дрожало и рушилось. Поселок был охвачен огнем, и казалось, что сама земля тряслась и горела».

Чуйков отдавал дань заслугам командира 193-й дивизии: «Даже в самые тяжелые дни боев не было случая, чтобы Федор Никандрович проявил хотя бы малейшее малодушие или растерянность. Его ровный и спокойный голос и поныне звучит в моих ушах. В дни, когда сотни бомбардировщиков и пикировщиков висели над дивизией, когда тысячи мин и снарядов врезались в землю, обороняемую частями дивизии Смехотворова, когда воздух сотрясался от взрыва бомб и снарядов, когда в телефонной трубке слышен вой сирен фашистских пикировщиков, Смехотворов, казалось, был еще спокойнее».

Подобное спокойствие было жизненно важным, поскольку ситуация в этом секторе фронта была отчаянной. Независимо от силы немецкого натиска его требовалось сдержать. Смехотворов признавал, что 28 сентября понесенные потери были столь высоки, что русские «стрелковые и танковые части больше не могли удерживать неразрывную линию обороны». За следующие сутки все три командира полков 193-й дивизии и, кроме того, три комбата погибли в боях. И тем не менее в гуще этой мясорубки немецкое наступление было остановлено. В 19.30 28 сентября Чуйков издал отчаянный приказ: «Каждому солдату должно быть разъяснено, что армия сражается на своем последнем рубеже обороны. Дальше отступать некуда. Обязанность каждого солдата и командира – удерживать свой окоп и позицию. Ни шагу назад!»

Немцы продолжали бешеный натиск. Дивизия Смехотворова прибыла в Сталинград в