Лаврентий Берия. История, написанная кровью - Леонид Михайлович Млечин

Маршал сказал Семенову:

«Сталин поверил немцам. Когда немцы напали, Сталин так расстроился, что слег в постель… На него так подействовало вероломство немцев; мы бы никогда этого не сделали — нарушить договор спустя несколько месяцев после подписания!.. Это подло. Только постепенно Сталин овладел собой и поднялся с кровати».

Ворошилов хорошо знал вождя, когда-то они почти дружили.

Нам, конечно, не дано узнать, о чем, оставшись на даче один, размышлял в те июньские дни Сталин. Наверное, будущее рисовалось ему в самых мрачных тонах. Если Красная армия не выдержит, немцы возьмут его в плен. Или его собственные генералы арестуют генерального секретаря ЦК ВКП(б) и выдадут Гитлеру в обмен на сепаратный мир… Вождь боялся своих генералов, не верил им, считал, что среди них полно скрытых врагов, способных предать его в любую минуту.

А в стране и тем более в Вооруженных силах ничего не решалось без его приказа! Он сам создал такую систему, где все и вся подчинялись ему одному. Члены Политбюро растерялись: как действовать в условиях войны? А наступающий вермахт перемалывал советские дивизии. Линия фронта быстро придвигалась к Москве.

К.Е. Ворошилов и Л.П. Берия на отдыхе. 1933.

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп.12. Д. 344]

Лаврентий Павлович хотел дружить с маршалом Ворошиловым, который долгое время был очень близок к Сталину

Сталин был кабинетным работником. Он по стране не ездил и потребности такой не ощущал. Редко выступал, общался с узким кругом доверенных лиц. Так что его мало кто видел, но хотя бы следили за ним по газетам. А тут вождь словно исчез. Страна хотела слышать главу партии и правительства, знать и видеть, что он предпринимает в эти дни. Сталин молчал.

Берия, арестованный в июне 1953 года, напомнил товарищам по партийному руководству, как это происходило:

«Вы прекрасно помните, Вячеслав Михайлович, было очень плохо, и после нашего разговора с товарищем Сталиным у него на ближней даче вы вопрос поставили ребром у вас в кабинете в Совмине, что надо спасать положение, надо немедленно организовать центр, который поведет оборону нашей родины.

Я вас тогда целиком поддержал и предложил вам немедля вызвать на совещание товарища Маленкова, а спустя небольшой промежуток времени подошли и другие члены политбюро, находившиеся в Москве. После этого совещания мы все поехали к товарищу Сталину и убедили его в немедленной организации Комитета обороны страны со всеми правами».

Вот как это происходило. И Берия сыграл тогда немаловажную роль.

В последний день июня, вечером, в кремлевском кабинете Молотова собрались встревоженные руководители страны — заместитель председателя Совнаркома и нарком внутренних дел Лаврентий Берия, член оргбюро ЦК, кандидат в члены политбюро, секретарь ЦК Георгий Маленков, заместитель председателя правительства Климент Ворошилов, заместитель главы правительства и нарком внешней торговли Анастас Микоян, первый заместитель главы правительства Николай Вознесенский.

В отсутствие Сталина старшим в Кремле оставался Молотов, старейший член политбюро, работавший еще с Лениным и воспринимавшийся в качестве очевидного наследника вождя. Вячеслав Михайлович откровенно заговорил о том, что Сталин последние два дня подавлен, находится в прострации. Он ничем не интересуется, не проявляет никакой инициативы. Как быть?

И тогда Берия с его быстрым умом предложил создать чрезвычайный орган управления — Государственный комитет обороны и передать ему все права ЦК партии, правительства и Верховного Совета. Единый центр власти будет управлять и армией, и промышленностью, и всей жизнью страны.

Члены Политбюро согласились. Сразу возник следующий вопрос: кто станет во главе ГКО? Ответ напрашивался — разумеется, Сталин. Возникла идея тут же вновь поехать к нему на ближнюю дачу в Волынское.

Вождь сидел в кресле в малой столовой. Увидев членов политбюро, явившихся без приглашения, он как бы вжался в кресло:

— Зачем приехали?

«Вид у него был настороженный, какой-то странный, не менее странным был и заданный им вопрос, — вспоминал Микоян. — Ведь по сути дела он сам должен был нас созвать. У меня не было сомнений: он решил, что мы приехали его арестовать».

Во всяком случае, будь среди членов Политбюро человек сталинского характера, он бы, наверное, так и поступил, обвинил бы генсека виновным во всех неудачах первой недели войны и взял власть в свои руки. Но Берия, которому характера и даже авантюризма было не занимать, еще даже не вошел в политбюро. В стране его мало знали.

Молотов успокаивающе объяснил Сталину, что они приехали с новой идеей:

— В ситуации войны необходимо сконцентрировать власть в одних руках и создать для этого Государственный комитет обороны.

Вождь выдавил из себя:

— Кто во главе?

— Сталин, — хором произнесли все.

— Хорошо, — только и ответил Сталин.

Этот эпизод навсегда врезался в память всем, кто ездил в тот день к вождю на ближнюю дачу. Микоян вспоминал, что это Берия предложил Сталину создать Государственный комитет обороны и назвал фамилии тех, кого надо в него включить: Сталин, Молотов, Ворошилов, Маленков и Берия.

«Сталин верил Гитлеру, и то, что Гитлер напал на СССР, стало для Сталина сильнейшим ударом, — считает научный руководитель Российского государственного архива член-корреспондент Российской академии наук, профессор, доктор исторических наук Сергей Владимирович Мироненко. — И два с половиной дня Сталин не показывался в Кремле. Ворошилов, Молотов, Булганин, Вознесенский, его соратники были в растерянности: что делать?

В Государственном архиве хранятся воспоминания управляющего делами Совета народных комиссаров, потом — управляющего делами Государственного комитета обороны Чадаева. Он сталинист абсолютный, для него Сталин — идеал. Он бы не стал сочинять во вред образу Сталина. Но он не мог написать то, чего не было.

Чадаев сидел в приемной. Приходят люди. Где Сталин? Нет Сталина. В конце концов отправились к Сталину, который решил, что приехали его арестовать. И тогда он произнес эти знаменитые слова: “Ленин нам оставил великую империю, а мы ее потеряли”. И только когда Ворошилов сказал: “Коба, как ты можешь? Ты должен нас возглавить! Мы без тебя никто!” — Сталин немного приободрился…»

Постановление политбюро ЦК В КП (б) о создании Государственного комитета обороны СССР (в составе: Сталин, Молотов, Ворошилов, Маленков, Берия). 30 июня 1941 Подлинник.

Автограф Г.М. Маленкова. Правка простым карандашом — автограф И.В. Сталина. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп.163. Д. 1317. Л. 19–20]

1 июля Сталин приехал в Кремль и вызвал все тех же Молотова, Микояна, Маленкова, Берию, Тимошенко и Жукова. Увидев,