Кто? «Генсек вождя» Александр Поскребышев - Алексей Александрович Бархатов

В Ленинград срочно направлялся член Оргбюро, заместитель начальника Управления по проверке партийных органов Андрианов. Предложенную Маленковым кандидатуру Сталин одобрил без колебаний – главное, что Василий Михайлович Андрианов вернулся в Москву недавно, никак не связан с Ленинградом и потому абсолютно беспристрастен. Десять лет назад работал замом у Маленкова в ЦК, всю войну возглавлял Свердловскую парторганизацию, одну из крупнейших, и начинал свой славный путь в двадцатых, по странному совпадению, так же, как Георгий Максимилианович, – переплетчиком на бронепоезде номер 16. Работа, что называется, штучная. Пулеметчиков было много. Переплетчик один.

И, похоже, ленинградские партийцы уже попали в этот переплет. Андрианов и командированные вместе с ним работники ЦК приступили к делу с места в карьер и тут же доложили в Москву. Действительно, Попков получил «против» четыре голоса, Бадаев и Лазутин по два, Капустин – пятнадцать. С председателем счетной комиссии Тихоновым разобрались быстро. Не учитывать голоса, поданные против, действительно распорядился он. Но при этом сослался на указание руководства, а точнее, первого секретаря товарища Попкова. Это подчеркнули все члены комиссии. Дальше – больше. Пошли компрометирующие материалы еще блокадных времен на самого Тихонова, его жену, на тех, кто его продвигал по службе. Будучи председателем Выборгского райсовета, Тихонов в годы войны получил партвзыскание за скупку мебели на хлебные карточки. Несмотря на это, в 1944 году его выдвинули на должность секретаря Фрунзенского райкома ВКП(б). Став впоследствии секретарем Кировского райкома ВКП(б), он вновь получил взыскание. Но и это не отразилось на его карьере: его выдвинули кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР, а в ноябре 1948 года утвердили заведующим отделом тяжелой промышленности Ленинградского горкома ВКП(б).

С тактическим опозданием, но верно сориентировался в обстановке начальник Ленинградского МГБ генерал Родионов. Из его донесения следовало, что ленинградское руководство регулярно занимается очковтирательством, игнорирует оперативную информацию органов о перебоях в снабжении продовольствием и промтоварами, не реагирует на сигналы о фактах злоупотреблений и недобросовестном исполнении отдельными чиновниками своих служебных обязанностей, банкетах и подарках за казенный счет. Появились свидетельства, что Попкову вручались золотые часы стоимостью в 5350 рублей, Кузнецову – художественная ваза с его личным портретом стоимостью в 5400 рублей, для него же приобретены были за 3000 рублей две книги «Царская охота». Дарили ему и золотые часы, и золотую с рубинами шашку, и такую же поменьше для сына.

Вскоре выяснилось, что часть инвентаря из Мариинского дворца на сумму 172 700 рублей передана в особняк, где проживает товарищ Лазутин. Поступившие в горисполком трофейные пианино и радиоприемники разбазаривались среди работников исполкома. Так, в личное пользование того же Лазутина было передано два трофейных пианино стоимостью 8000 рублей. К каждому празднику с предприятий легкой и пищевой промышленности бывшие секретари горкома под видом получения образцов вымогали большое количество выпускаемой продукции. Эти «образцы» второй секретарь Капустин лично распределял среди ответственных работников горкома. Банкеты за государственный счет устраивали в Смольном, на дачах Попкова и председателя горисполкома Лазутина, в охотхозяйстве, в зданиях райкомов партии, в ресторанах. Причем поводом служили как государственные праздники, так и личные праздники, назначение на вышестоящие должности. Так, перевод первого секретаря Куйбышевского райкома Ленинграда Закржевской на работу в аппарат ЦК ВКП(б) вначале отмечали в ресторане «Москва», закрыв его для посетителей, затем перенесли застолье на ее квартиру. В донесении указывалось, ну как бы между прочим, и на то, что секретарь обкома Колобашкин был в тридцатых годах связан с осужденными троцкистами…

Первая профессия всегда накладывает печать на последующую деятельность. Как всякий опытный переплетчик, Андрианов знал: чтобы качественно выполнить порученную работу, сначала надо все аккуратно собрать, подровнять, затем хорошенько надавить, прессануть и дальше уже спокойно шить белыми нитками.

Ленинградские секретари поначалу от всех обвинений отказывались, валя все исключительно на Тихонова и явно рассчитывая, что ничего страшного не произойдет, ну, пожурят для порядка, выговоры навесят – в Москве же есть кому их защитить. Тогда в столицу для беседы с Маленковым вызвали и Тихонова, и его приятеля, первого секретаря Смольнинского райкома Никитина, которому тот якобы сообщил в доверительной беседе о подтасовке. Об этом упоминалось в одном из доброго десятка ленинградских анонимных писем, крайне оперативно посыпавшихся в эти дни в адрес ЦК.

Одновременно Андрианов подал в политбюро записку о том, что у руководства Ленинградской организации есть антипартийные настроения – попытки откровенно противопоставить Ленинград центру, приписать исключительно себе весь героизм блокады, возвеличить свои заслуги в экспозиции специального музея.

К тому же весь Ленинградский обком ратует за идею создания Российской коммунистической партии со своим ЦК. А главный авторитет для них – Алексей Александрович Кузнецов, чье имя вместе с именами Сталина и почему-то Молотова больше всего упоминали на конференции. При этом остальные члены политбюро вообще не назывались ни разу.

Попков на конференции с гордостью провозгласил, что за два года Ленинградская партийная организация выдвинула на руководящую работу двенадцать тысяч человек, в том числе восемьсот – за пределы области. Выходцы из Ленинграда стали руководителями Ярославля, Мурманска, Эстонии, Крыма, много их было во Пскове, в Новгороде и других городах. И как раз эти два года кадрами в ЦК командовал Кузнецов.

Все это было аккуратненько подано Хозяину как доказательства отрыва Ленинграда от центра и практических шагов по организационной работе для создания своей, республиканской партии.

Абакумов, боясь потерять стратегическую инициативу, доложил Хозяину о данных прослушки ленинградской квартиры Попкова, где на одном из застолий якобы обсуждались здоровье Сталина, его затяжной отпуск, возможность скорого отхода от дел, назывались имена Кузнецова и Вознесенского как желаемых руководителей.

А тут еще насторожившийся от вестей с Невы председатель Совета министров РСФСР Михаил Родионов решил подстраховаться и накануне старого Нового года направил Маленкову специальное письмо с докладом об успешном ходе работы Всероссийской ярмарки и большом интересе к ней со стороны торговых организаций союзных республик. Тот принял этот документ как подарок. Сразу по получении прямо на письме Родионова радостно начеркал: «Товарищам Берии Л.П., Вознесенскому Н.А., Микояну А.И. и Крутикову А.Д. Прошу Вас ознакомиться с запиской тов. Родионова. Считаю, что такого рода мероприятия должны проводиться с разрешения Совета Министров».

При докладе Сталину Маленков уже переименовал ярмарку из Всероссийской во Всесоюзную и не упомянул, что торговля шла в основном по образцам, зато сообщил, что ее проведение нанесло серьезный и неоправданный ущерб государству.

Давно уже не бывавший в кремлевском кабинете Сталина Алексей Александрович Кузнецов 28 января ближе к полуночи был приглашен туда на заседание политбюро. Собственно, и сама «восьмерка» в составе Хозяина кабинета, Берии, Булганина,