Керины сказки - Кирилл Ситников

библейская хренотень. Она цепляется за то, к чему была всегда привязана. Самому любимому, самому ценному, что было её жизнью — любимым, дому, кастрированному коту или зимней подлёдной рыбалке. Душа же бизнесмена Жерехова вцепилась в работу, поглотившую его с головой. Захватившую его целиком и, будто собственница-жена, отгоняющую от него всё остальное.

…Жерехов посмотрел на часы. 21:48.

— У нас еще девять минут?

— Да.

— Слышал анекдот про евреев и анальгин?

— Что?

— Короче…

И Жерехов рассказал ему анекдот. Они посмеялись, и Санчо вспомнил анекдот про Рабиновича на Красной площади. А потом они поговорили о бабах. А затем плавно перетекли на тему машин. Эти последние девять минут их дружбы они болтали не затыкаясь, словно радиоведущие, которых штрафанут за паузу в эфире. Это была совершенно обычная беседа двух лучших друзей — с сальными шутками, взаимными подколами, за которые вообще-то надо бить в морду, но лучшему другу простительно и не такое. Они улыбались друг другу и были счастливы. Были оба живы эти сраные девять минут.

Но потом в дверь постучали.

Оба притихли, но стук возобновился.

— Откройте, пожалуйста, дверь! — настойчиво сказала стюардесса.

— Не открою! — заговорщицки подмигивая Санчо, проскрежетал Жерехов. — У меня тут, знаете ли, процесс!

Оба тихо захихикали, но быстро прекратили — дверь исчезла. На пороге стояла грозная барышня в уни-форме.

— Молодой человек, пройдите, пожалуйста, на своё ме… — начала было она, но, увидев Санчо, осеклась и секунду дрелила его взглядом.

— Это… Это что, живяк?! — вдруг сказала она грубым мужским голосом. — Ты хули здесь забыл?!

— Я… А вы, собственно, кто? — пролепетал Санчо.

— Аааааааааа! — тыкая пальцем, продолжил стюардесса. — Ты от Никоноровой, да? Это она?! Она?! Никонорова!!! — вскричал стюардесса в потолок. — Ты же здесь! Я слышу, как ты дышишь!!

— Батюшки-свет! — раздался сверху приглушенный старческий голос.

— Ещё раз такую ***ню провернёшь, ****а старая, я тебе обещаю! Напялю полосатый свитер, перчатку с ножиками и припрусь к тебе во сне!!! — загрозил стюардесса в потолок.

— А на что мне жить, у меня пенсия дванаццать тыщщ! — плаксиво ответил старушечий голос.

— Так. Ты — кыш. — стюардесса махнул рукой, и Санчо растворился в воздухе. Стюардесса посмотрел на часы.

— Без трёх десять. Жерехов, за мной. Пора.

Оба вышли из туалета и направились к выходу из самолёта, который был уже открыт.

— Иди быстрей. А то твоё облако растворится без тебя и будешь здесь вечно болтаться, как дурак.

Жерехов опасливо вышел в облако.

— А что дальше?

— Понятия не имею. — ответил стюардесса, пожав плечами. — Я ж никогда не умирал. Ну всё. Целоваться не будем, удачи наверху, бла-бла-бла.

Стюардесса юркнул в салон и со скрежетом задраил дверь. Облако постепенно рассеивалось. Жерехов посмотрел на свои руки — они стали прозрачными, как и всё его засунутое в дорогой костюм тело. Растворяясь вместе с облаком, он поймал себя на мысли, что ему до одури хочется майских шашлыков. Так хочется, что он даже забыл об оставленном в самолёте ноутбуке, в котором хранился так и недоделанный договор.

Работа, наконец, его отпустила.

ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЬ

Назойливый солнечный луч пробрался сквозь старые пятна убиенных мух на стекле, юркнул в дыру прокуренной занавески и бешено запрыгал по косматой голове комбайнёра Дедюка.

— Яяяяя, аеа ауй яяяя… — завопил Дедюк одними гласными. На тринадцатый день пребывания в синем сумраке луч и правда был весьма тяжёл. Дедюк поднялся с кровати (довольно эпично — так поднимаются казалось бы убитые герои перед последним подвигом), допил со скатерти, отодвинул дверь и вышел на улицу, чтобы уточнить состояние мира на сегодняшний момент.

Мир встретил Дедюка суровой стабильностью. На расстоянии в четыре лежачих Дедюка (случайно измерено в Аванс День) — всё тот же ввалившийся внутрь забор. Через дорогу (в полтора Дедюка) — хата омерзительно трудолюбивой Бабкиной. За спиной — что-то, отдалённо напоминающее дом самого Дедюка. Вроде всё, как тринадцать дней назад.

Но что-то было не так. Справа на два часа должен был быть сарай. Дедюк это точно помнил — в нём комбайнёр иногда прятался от кислотно-салатовых чертят, которые частенько заполоняли дом и вели себя шумно. Но сарая не было. Вернее, что-то появилось между ним и Дедюком, закрывая пасторальный вид. Дедюк сделал титаническое усилие и с хрустом прищурился избитыми лучом веками.

Так и есть. Сарайную видимость закрывала огромная репа. С раскидистой ботвой. Что-то тут не срастается, здраво попытался рассудить комбайнёр. Во-первых, он никогда в жизни ничего не сажал. Во-вторых, на дворе стоял январь (ну примерно). Наверное, поэтому было холодно и лежал снег (Дедюк научился распознавать сезонность по некоторым приметам). А в примерно январе репы не растут. Даже малюсенькие.

Но этим чудеса не ограничились. Из озимой репы доносились какие-то звуки. Дедюк осторожно приблизился к корнеплоду и уловил чью-то речь.

— …Маша, послушай… — доносилось из репы. — Я тоже соскучи… Ну не ори. Зачем ты постоянно оскорбля… Да похуй мне на их мнение! Один раз живё… Я тебе предлагал!!! Я не виноват, что тебе всё неинтересно! Это ты не начинай! Алё!.. Не смей бросать трубку!.. Алё!.. Бляяяя.

— Эй… — выдавил из себя Дедюк длиннющую для своего состояния тираду. В ответ внутри что-то зашуршало, матюкнулось и залязгало засовами. Дедюк отступил и заозирался в поисках чего-нибудь колюще-летального. Часть репы медленно опустилась, и на свет божий показался рептилоид. Точнее, сначала выглянула тыква-голова, зыркнула красными глазками-черри, шумно втянула носом-картофелиной морозный воздух. Пальцы-корнишоны ухватились за края выходного отверстия, и весь рептилоид лихо выпрыгнул в сугроб, погрузив тело-кабачок и ножки-цуккини в мягкий снег.

— Хера се холодина!!! — вскричал рептилоид и огляделся. — Какая огромная пустошь!!!

— Ты кто?! — округлив глаза, логично вопросил Дедюк.

— Здаров! — бодро ответил рептилоид и представился. — Лёха. Путешественник.

— Ты…?.. Откуда?!

— Оттуда! — ответил Лёха, ткнув указательным корнишоном вниз, и вперился помидоровым взглядом в синее небо. — Какой странный потолок… Никогда такого цвета не видовал!

— Это не потолок. Это как его… небо.

— Небо? Что такое небо?

— Ну… это самое… Заканчивается земля и вот оно начинается.

— В смыссссле заканчивается?! Я что, на поверхности?

— Типа.

— Хххха-ха!! — радостно завопил рептилоид. — Я долетел!!! Я долетел! Надо Машке… Оооооой бляяяяя!!! Надо посадить флаг! Ты не против? Уууууууу!!!.. Я долетел!!! АААААА!!!!..

Немного успокоившись, Лёха бегло осмотрел репу и приуныл. Землелёт изрядно потрепало, и дороги домой в мёрзлом грунте он вряд ли выдержит. Исходя из личного опыта проживания на поверхности, Дедюк определил, что к Машке Лёха сможет вернуться через месяца четыре.

— Можно у тебя перекантоваться? — спросил Лёха.

— Пьёшь?

— Смотря что и так, знаешь, по праздни…

— Пьёёёёёёшь. Живи, чо.

— Спасибо! Ты не мог бы мне помочь вытащить землелёт?