Гадюка - Джон Вердон

— У меня утром встреча недалеко от Уинстона, — сказал он. — Вернусь к обеду.

Вытирая руки полотенцем, она ответила лишь слегка приподнятой бровью.

— Ты сегодня работаешь? — спросил он.

— Да.

— С Джерри?

— Да.

— Весь день?

— Да.

Она аккуратно сложила полотенце и вышла.

Путь от лагеря до машины по скользкому откосу занял ровно полчаса. По дороге он проверил палатку — надёжна, не течёт. Мысль о бегстве он ненавидел, но свобода была необходимостью.

Он вырулил из укрытия с парой пробуксовок на обледенелой земле. Дальше — без приключений. Частые взгляды в зеркало: преследователей не видно.

Когда GPS объявил «пункт назначения справа», он подъехал к распахнутым воротам в каменной стене. Бронзовая табличка: «ФРАНЦИСКАНСКОЕ СВЯТИЛИЩЕ». Ниже: «ПОСЕТИТЕЛИ С 6:00 ДО 18:00». За воротами — подъездная аллея, куда приличнее сельской дороги.

Он ехал сквозь буковую рощу, всё ещё державшую золотую листву. Дорога вывела к кирпичному дому посреди парковой поляны с небольшой парковкой. У старенького Subaru Forester ждала Эдриен. Он припарковался рядом.

На ней — бесформенные джинсы, пуховик и шерстяная шапка, натянутая на уши. На лице и голых руках — красные пятна.

— Прости, — сказала она, пока он выбирался. — Забыла, как это далеко от Уолнат-Кроссинга.

— Не проблема, Эдриен.

— Наверное, ты удивляешься, почему именно это место.

— Ты говорила, бывала тут ребёнком.

Она кивнула.

— С папой и Сонни, когда всё было… проще. Пройдёмся, пока поговорим?

Она повела его с парковки по одной из троп в буковый лес. Кроны редели, и тропа тонула в утреннем солнце.

— Мы приезжали раз в месяц. Ленни видел нас только в первое воскресенье — так было по соглашению о разводе. Он привозил нас смотреть на животных.

— На каких?

— На брошенных. В этом суть места. Тысяча акров, огромные вольеры — не как тесные клетки обычных приютов. Большой дом у парковки — для тех собак и кошек, что не любят улицу. И много волонтёров — кормят, выгуливают, разговаривают.

В её голосе звенела тоска:

— Когда мы сюда приезжали, мы были счастливой семьёй.

— Остальное время ты была с матерью?

— И с бесконечным парадом её агрессивных бойфрендов. Я их всех ненавидела.

Она умолкла, погрузившись в прошлое.

— Каким тогда был Ленни? — спросил Гурни.

— Думаю, просто более молодой версией того, каким стал потом. Между ним и Сонни всегда зияла пропасть — эмоциональная дистанция. Он всё время пытался произвести на Сонни впечатление. Взрослый мужчина выпрашивал одобрение у восьмилетнего ребёнка. Разве не наоборот должно быть?

Это прозвучало утверждением. Гурни ждал продолжения.

— Но сам он всегда был ребёнком — неуверенным, ищущим принятия, места в мире. Или, точнее, места в чьих-то сердцах, — вздохнула она. — Он так и не понял, как это добывается.

— Деньги, которые он рассчитывал выбить шантажом, — тоже оттуда?

— Иначе не объяснить. И, почти уверена, вся его гангстерская болтовня — про то же. Он путал впечатление с симпатией. Ему втемяшилось: если он будет казаться значимым, если будут машины, деньги… — её голос сошёл на нет.

— Хочешь сказать, он придумал связи с мафией?

— Похоже, нет — судя по словам двоюродной бабушки Анжелики. Она была близка с отцом Ленни, моим дедом. Однажды он, перебрав, выложил ей про дальнего родственника, о котором она не знала — тот убивал людей за деньги. И «вкладывал» деньги в высокопоставленных копов и политиков — так что его не арестовывали и даже не пытались взять в разработку.

— Дед назвал имя?

— Только то, что у него куча фальшивых имён; настоящее — неизвестно. Дед звал его Гадюкой.

— С дедушкой связаться нельзя?

Она покачала головой.

— Умер много лет назад.

— И ни разу не слышала, чтобы Ленни или Сонни называли его по-настоящему?

— Никогда.

— Значит, — подвёл итог Гурни, — безымянный профессионал-убийца с коррумпированной крышей наверху. Прозвище — Гадюка.

Эдриен нервно кивнула.

— От одной мысли — мурашки.

— От прозвища?

— От причины. Самое жуткое — то, что, по словам Анжелики, ей передал дед. Этот человек собирал опасных змей. И использовал их для убийств.

55.

Проводив Эдриен, Гурни устроился на скамейке у солнечной стены большого дома — переварить услышанное.

История двоюродной бабушки Анжелики о связи Лерманов с киллером‑змееловом показалась Гурни солидной. Два «змеиных» предупреждения — обезглавленный кролик (на нём Барстоу нашла ДНК змеи) и клыкастый сюрприз в «джемовой» корзине — были не просто по совпадением Если Анжелика права, тот, кто пытается остановить повторное расследование убийства Ленни, — профессиональный убийца и, к тому же, кровный родственник жертвы.

Что всё ещё покрыто туманом, — так это реальные события в домике Слэйда: кто убил Ленни и при чём тут Зико. Возможно, таинственный родственник использовал Ленни как подручного в шантажной схеме, которая сорвалась?

Одно было ясно: нужно знать больше. Больше о Ленни, больше о «змеином» киллере, больше о Слэйде — и о том, как их троих свела узелковая закономерность; не она ли привела к гибели Сонни на Блэкмор.

Он попытался расслабиться на жёсткой скамье, прикрыл глаза, подставив лицо солнцу — вдруг пустая голова освободит место для внезапной догадки.

— Славное местечко, правда?

Он открыл глаза. Перед скамьёй стояла высокая, ярко одетая женщина, держа по поводку в каждой руке; на концах — две большие, лохматые собаки, глядевшие на него с любопытством.

— Очень мило, — ответил он.

— Впервые тут? Раньше я вас здесь не замечала.

— Да, в первый раз.

Она измерила его взглядом:

— Вы — собачник или кошатник?

— Сам не уверен, — и, сам не понимая зачем, добавил: — Жена интересуется альпаками.

— А вы — нет?

— Обычно я слишком занят, чтобы заводить животных — даже думать о них.

— Тогда что вы здесь делаете?

— Удобная площадка для встречи, — уклончиво сказал он и перевёл разговор: — Усадьба с парком — как стала убежищем для животных?

— Именно — убежищем, — многозначительно поправила она. — Приюты — как тюрьмы. Здесь — свобода. Настоящее чудо.

— Да?

— Обращение на смертном одре. Ну — почти. Слышали о Халлимане Бруке?

— Имя ни о чём не