Избранное - Иоганнес Бобровский

и,

выбросив тонкие руки

из туманного свода листвы,

ладонями черпает горечь болот

и питье подносит к губам.

Перевод Георгия Ашкинадзе.

СТЕПЬ

Голос пел.

По сумраку шагала песня,

по равнине, где нет

ни деревца. Вокруг кустов

свечение песка:

из облачных высот

луна скользнула вниз.

У водопоя

стада белесое пятно.

Вот он пришел,

чернобородый,

пригнал коров. В окне

запел другой.

Деревни,

как мне дальше быть?

Вдали течет

большое небо. Об этом

говорил певцу пастух.

Его я слушал, стоя у дороги,

спиной к селу.

Перевод Георгия Ашкинадзе.

ИЛЬМЕНЬ-ОЗЕРО, 1941

Одичалая местность.

Напротив ветров. В столбняке.

В песке захлебнулась река.

Обуглились ветви:

деревня как на ладони. Тогда-то

и явилось нам озеро.

День за днем — озеро. Из явного

света. Белеет вдали колокольня,

как призрак, ушедший с погоста.

Вороний грай облепил

белокаменной

рваные раны.

За ночью — ночь: озеро. Лес.

Он по горло в трясине.

Неведомой тени лицо

ужаснуло матерого волка,

нагулявшего жиру

на пепелищах.

За годом год — озеро.

Свинцовый прилив. Волна

нарастающей тьмы. Она

однажды

с неба смоет

вороний ураган.

Ты видел парус?

Это — пламя. На просеку

выскочил волк.

Он слушает шелест зимы.

Он воет на чудовищное

облако из снега.

Перевод Георгия Ашкинадзе.

РОДИНА ХУДОЖНИКА ШАГАЛА

Еще дышат дома

ароматами ветра лесного,

голубики и мха.

В облака темноты

не спеша

погружается Витебск,

и глубже становятся звуки.

Слышен редкий смешок, это пращур украдкой

на свадьбу

смотрит с крыши.

Мы летаем в мечтах.

Но какою надежною силой

задышали созвездия родины!

Наши отцы —

бородатые ангелы, с дрожащими ртами,

с переливами крыльев пшеничных полей.

Это рядом грядущее,

это зов пылающий рога,

потому что темнеет

и плывет, облака раздвигая,

город алый.

Перевод В. Леванского.

ЗАПАДНАЯ ДВИНА

Здесь утро без конца

и ветер без начала.

Подернут дымкой

старинный городок.

Дремучие кусты. Зеленая ограда

студеных берегов. Погоня

ласточек к зениту

за лучом.

Усталый,

в полдень

я пришел сюда,

чтоб рухнуть на песок.

Хочу

дышать дыханьем рек,

пить родники,

земное пить,

ртом припадая к тайнам

глуби,

укрытым в травах.

Хочу

гореть в пожаре дня,

руками раздвигая пламя,

смотреть в тебя, поток,

мужающий весной

от половодья сил. Летишь —

навстречу мгла,

всплеск чаек, ярость волн:

тебя встречает море.

В его тени

со дна

доисторические жабры

дышат в твое лицо.

Перевод Георгия Ашкинадзе.

ОГОНЬ И СНЕГ

Зарево,

в белых березах —

черные волны,

дымные тучи, из них

прыгает пламя,

бешено пляшет огонь, есть упоенье

плясками пламени, есть

жажда огня.

В море — пролив,

око огромного зверя

настежь распахнуто, льются синие слезы,

зелень ресниц, в тени — соленые скулы,

есть упоение тенью,

жажда прохлады.

Юноша, кто ты?

Жажда пламени,

жажда прохлады,

танец заоблачный,

соли соблазн,

мечтанье о снеге.

Бледный от нежности

юноша,

утром румяным

сотканный весь из теней.

Снег и огонь —

дыханье мое, я не умер.

Оттого ты сегодня в огне,

а завтра в снегу.

Перевод В. Леванского.

КОГДА-НИБУДЬ

Когда-нибудь будут наши

горсти светом полны.

Строфы ночи, крылатые воды

ударят волной в берега,

почуют безглазый, суровый

сон зверей в камышах

после объятия, тогда

мы станем у самой вершины,

на воле, у самого белого

неба,

которое холодом веет

и высится вдруг над горой

ступенями света, и стынет,

как лед, упавший со звезд.

К виску твоему,

забыв обо всем, в тишине

прильну я совсем ненадолго,

кровь моя вступит

прямо в сердце твое.

Перевод Г. Ратгауза.

ЗИМНИЙ СВЕТ

Я этой ночью

обратился в слух,

чтоб слушать, слушать вас,

далекие реки, ваш первый

лед и невесомый камышиный

перезвон; деревня спит.

О детство смуглое,

колодец обмелевший:

тьму раз летела вниз,

на дно студеное, бадья.

Кто приходил?

Кто отцеплял?

Кто пил?

Домов моих темноречивых

доброта. Тепло

их слов заметено снегами.

Ребячий крик и бабий шепот.

Сиреневое время;

в текучем небе

неподвижны птицы,

бледнеет свет;

вот небо встало

над немым сараем,

набитым доверху тенями.

И снова холода.

Голубизна на крыльях

голубиных снижалась

ниже, ниже,

небесной кровлей

нависая над землей.

И крик охотника взбегал

на косогор, где спал

отшельник-снег. О чернота

глубокая! Лучится светом

твоя душа.

Перевод Георгия Ашкинадзе.

ЗОВЫ

Над склоном просторным,

где соседствуют с лугом

ограды, столбы,

я был ветром

и был нескончаемой речью

потока, и вот

я пришел, рухнул, безмолвный,

в траву,

мой вспорот висок,

в моих волосах — сверчки.

Тот,

кто ищет меня,

над ветрами кружил,

чутким ухом ловил

голоса