Н. А. Некрасов. Биография - Сергей Петрович Андреев

Когда под ним струится кровь.

Такими ярко революционными мыслями проникнуты и последующие его произведения: «Песня Еремушке», «Несчастные», «Железная дорога» и др., и знаменитые поэмы. «Декабристки» («Русские женщины») и «Кому на Руси жить хорошо».

В произведениях Некрасова появляются образы не только покорно страдающих, «безмерно терпеливых», «духовно навеки почивших», но и бунтующих крестьян, «проснувшихся и исполненных сил».

Глубоко отрицательный взгляд установился у Некрасова и на крестьянскую реформу 1861 года. Вначале Некрасов питал некоторые иллюзии, но потом жестоко разочаровался в этой «реформе». В 1876 году он писал:

Утром мы наше село посещали,

Где я родился и взрос.

Сердце, подвластное старой печали,

Сжалось, в уме шевельнулся вопрос:

Новое время — свободы, движенья,

Земства, железных путей.

Что ж я не вижу следов обновленья

В бедной отчизне моей?

Те же напевы, тоску наводящие,

С детства знакомые нам,

И о терпении Новом молящие

Те же попы по церквам.

В жизни крестьянина, ныне свободного,

Бедность, невежество, мрак.

Где же ты, тайна довольства народного?

Ворон в ответ мне прокаркал: «дурак!»

Пореформенная деревня, нищая, разоряющаяся, бесправная, изображена Некрасовым в его самой большой, к величайшему сожалению незаконченной, поэме «Кому на Руси жить хорошо». Он ее начал писать вскоре после реформы 1861 года, прервана она была в 1876 году, за год до смерти поэта.

В глубоко отрицательных тонах изображает Некрасов и завладевшее пореформенной деревней кулачество в таких своих произведениях, как «Горе старого Наума», «Дворянские скорби и радости». В последнем он пишет:

Народившийся кулак

По селеньям зверем рыщет,

Выжимает четвертак.

* * *

В пятидесятых годах Некрасов сближается с Чернышевским и Добролюбовым — наиболее яркими представителями растущего революционного движения, поставившими себе целью крестьянскую революцию. Теоретически гораздо лучше подготовленные, обладавшие ясными и твердо выработанными взглядами, они помогали Некрасову разбираться в вопросах общественной жизни и революционной борьбы. Сближение с Чернышевским и Добролюбовым стоило Некрасову разрыва с его старыми друзьями и соратниками по «Современнику». И как это было ни тяжело ему, он одержал эту, одну из самых трудных человеческих побед: победу над миром личных привязанностей и симпатий.

С Чернышевским Некрасов познакомился осенью 1853 года и привлек его в редакцию «Современника». Через некоторое время в редакцию «Современника» вступает Добролюбов. Очень скоро обнаруживается, что убеждения либерально настроенных старых сотрудников журнала (Тургенев, Боткин, Дружинин и др.) не совместимы с идеями этих деятелей революционной демократии. Начинаются крупные разногласия. Некрасов на стороне Чернышевского и Добролюбова. Происходят такие, например, разговоры:

«— У меня скоро будет литературное подворье, — сказал (Некрасов) как-то Тургеневу.

— Литературное подворье! — подхватил Тургенев. — Скажи семинария, и ты будешь ректором…

— А для тебя, мой великосветский друг, — возразил Некрасов, — открыть бы салон… Воображаю. Блеск, роскошь и в воздухе такое, знаешь, амбрэ… На мягких кушетках возлежат чудные, с обольстительным декольте дамы, лежат и закатывают глазки, слушают тебя, одного тебя слушают. И с томными вздохами повторяют: „Ах, как хорошо! Милый Иван Сергеевич! Несравненный Иван Сергеевич, c'est joll!“[1]

— Все-таки, интереснее твоих близоруких, вооруженных очками, семинаристов в длинных сюртуках, застегнутых на все пуговицы…

— Не забудь, чопорный аристократ-белоручка, что эти семинаристы — богатыри мысли русской, что они повернут со временем литературу нашу на такой путь, на котором „пять лет для Россия — век“, скажу тебе словами покойного Белинского. На него ты и сердись: он породил этих семинаристов; я же их принял под свою сень лишь потому, что принимал и принимаю с благодарностью и радостью все хорошее, идущее от него».

Боткин уговаривает его:

«Да, любезный, мы хлопочем, чтобы в твоих стихах не было грубой реальности. Вчера, возвращаясь домой от изящной женщины, мы всю дорогу говорили о твоих стихах и пришли к заключению, что ты на ложной дороге. Брось воспевать любовь ямщиков, огородников и всю деревенщину… Это профанация — описывать гнойные раны общественной жизни. Не увлекайся, пожалуйста, что мальчишки и невежды в поэзии восхищаются твоими подобными стихами, а слушайся людей, знающих толк в изящной поэзии».

«Каждый писатель, — возражал Некрасов, — передает то, что он глубоко прочувствовал. Так как мне выпало на долю с детства видеть страдания русского мужика от холода, голода и всяких жестокостей, то мотивы для моих стихов я беру из их среды. И меня удивляет, что вы отвергаете человеческие чувства в русском народе!.. Пусть не читает моих стихов светское общество, я не для него пишу… Имеете право потешаться надо мной! Я вас еще более потешу и удивлю, если выскажу вам свою откровенную мысль, что мое авторское самолюбие вполне было бы удовлетворено, если бы, хотя после моей смерти, русский мужик читал бы мои стихи!»

Совместная работа становится все более невозможной. В 1860 году происходит разрыв между Тургеневым и Некрасовым. Внешним поводом послужила статья Добролюбова «Когда же придет настоящий день?» — о тургеневском романе «Накануне». Многие участники старого кружка «Современника» последовали примеру Тургенева.

Тесно сближается Некрасов со своими новыми друзьями и соратниками и совместно с ними превращает «Современник» в орган революционной мысли.

Глубокая дружба связывала Некрасова с Чернышевским. Во время смертельной болезни Некрасова Чернышевский из сибирской ссылки писал Пыпину:

«Если, когда ты получишь мое письмо, Некрасов еще будет продолжать дышать, скажи ему, что я горячо любил его, как человека, что я благодарю за его доброе отношение ко мне, что я целую его, что я убежден, его слава будет бессмертна, что вечна любовь России к нему, гениальнейшему и благороднейшему из русских поэтов. Я рыдаю о нем. Он действительно был человек очень высокого благородства души и человек великого ума».

А когда в расцвете сил и таланта гибнет двадцатишестилетний Добролюбов, потрясенный Некрасов над могилой друга дает ему такую замечательную оценку: «В Добролюбове во многом повторился Белинский, насколько это возможно было в четыре года: то же влияние на читающее общество, та же проницательность и сила в оценке явлений жизни, та же деятельность и та же чахотка…» И тогда же он подвел скорбный итог: «Бедное детство в доме бедного сельского священника; бедное, полуголодное ученье; потом четыре года лихорадочного неутомимого труда, и наконец год…, проведенный в