Развод в 50. Двойная жизнь мужа - Анастасия Дмитриевна Петрова

Глава 7. Марта

Смотрю на морозные разводы у окна, а внутри такая тихая и безмолвная пустота. Мне не хочется кричать, не хочется плакать, мне просто так невыносимо горько от того, что происходит. Горько, что даже слюну проглотить не могу, будто и та горчит.

Касаюсь рукой повторяя витиеватые линии, а на губы опускается горькая улыбка.

Как же так, Гордей… Мой Гордей.

Поезд медленно начинает движение, и я отдергиваю руку словно запрещаю себе показывать слабость. Позволив минуту сокрушающих мыслей, будто собираюсь с силами, чтобы больше этого не делать.

Телефон на столике от соседнего кресла начинает вибрировать и я вижу, что это мой муж.

Смахиваю экран, считая, что мы не будем вести как обиженные и обозленные переростки. В конце концов дань уважения жизни и годам вместе, у нас все же должны быть.

— Здравствуй, — отвечаю коротко и немного приглушенно.

— Как твои дела? Ты в порядке? Тебе ничего не нужно? — он стреляет вопросами как из пулеметной очереди.

В другой бы раз я мило улыбнулась в трубку и успокоила мужа. Но не теперь.

— Нет, Гордей. — озвучиваю твердо, но без упрямых нот: — Я возвращаюсь в Москву. Мое заявление уже готово, нужно лишь..

— Я понял, — он нервно перебивает: — Я вернусь через два дня, Марта. И…

Хмурюсь в ожидании того, что он скажет. Правда если это вновь будет про исправить то, что уже уничтожено, я отключу телефон. И крайне надеюсь, что этот человек за годы вместе узнал меня.

— Что и? — устало выдыхаю, и попутно тру виски.

— Озвучу тебе, как можно будет подать на развод. — он добавляет глухо и явно без желания, а я поджимаю губы и глубоко вдыхаю: — Но даже если ты получишь назад свою Лебедеву…это не значит, что я сложу руки и не буду пытаться тебя вернуть, Марта. Запомни.

Невольно брови немного вскидываются от такой самонадеянности, но как только я хочу что-то ответить, то слышу уже сброшенный звонок.

В решительности Гордею не отнимать, но это не просто новый закон их думы, новый контракт или новый бюджет. Несмотря на более простую схему у нас сложнее…потому что это полностью разрушенные жизни. И в первую очередь, Гордей пустит под откос мою.

Откладываю телефон, глубоко вдыхая. Наверное, в какой-то степени я бы хотела увидеть эту женщину…Но почему-то если я увижу ее воочию, то это обретет какие-то нестираемые черты. А это мне совершенно точно не нужно. Достаточно слов Гордея.

Но как и любая женщина, оказавшаяся в такой ситуации, в моей голове в прямом смысле ежечасно вырисовываются разные образы. Брюнетка, блондинка, молодая, взрослая…веселая и милая? Или напротив роковая и сексуальная?

Откидываю голову на подголовник и качаю ей в попытке согнать эти совершенно ненужные мне картинки. Я не должна позволять себе закапываться в этой паранойе.

Повторный звонок телефона разрывает пространство, и я вижу фото дочери.

— Ева, милая, — с улыбкой отвечаю ей, но на том проводе слышу лишь нелицеприятные чертыхания.

— Какого черта, мам?! — она буквально верещит в трубку: — Папа опять заблочил мне все! Сколько уже можно?!

Прикрываю глаза с глубоким вдохом. И что бы ни было у нас с Гордеем, в нашей жизни это не впервые.

— Ева, что ты опять натворила?! — устало спрашиваю, потому что Гордей не сумасшедший и делает это, если только видит причину: — Ев!

Она замолкает, и я понимаю, что рыльце снова в пушку.

— Я все лишь израсходовала лимит! — канючит жалобным тоном, а мне тут же и самой материться хочется.

— Ев, отец тебе говорил, гулять на сто с лишним тысяч за ночь, не слишком ли шикарно?! — приходится шипеть в трубку, хотя буквально хочется показать весь тембр голоса как в аудитории.

— Мам! Ты хотя бы не начинай! — считаю до трех, но впервые наверное мне не хочется выступать буфером между Гордеем и Евой.

Несмотря на то, что мы оба не смогли дать должную любовь в силу своей работы и тем самым баловали ее всяческими подарками, я все равно старалась ограждать ее от слишком категоричных мер мужа. С сыном это одно, да и он уже взрослый, но Ева…

— Ева, позвони отцу, ты же с ним не говорила еще, — я не готова пока говорить ей, что происходит у нас, и полагаю, в конце концов, они способны сами договориться.

— Ну мама… — она буквально хнычит, а я снова задумываюсь.

Как бы муж мне не сделал больно, он все таки в своих более жестких методах гораздо эффективнее, нежели я. По крайней мере, пару раз до этого, это помогало.

А мне нужна пауза, мне нужно следовать сейчас своему плану, чтобы абстрагироваться в играх с внуком, и после как раз осветить новости на всю семью и понять, как действовать и жить дальше.

Глава 8. Марта

Я пыталась спать этой ночью в питерском отеле, но это оказалось невозможным. Мысли, как назойливые мухи, кружились вокруг одной и той же боли. В голове — бесконечные повторения вчерашнего разговора с Гордеем. Его слова, его оправдания. Всё это как горькая пилюля, которую я не могу проглотить.

Он выбрал её. Пусть он сказал, что это было «ошибкой», что «ничего серьёзного», что любит меня, но в его поступке была целенаправленность. Он предал. Он сознательно разрушил то, что мы строили десятилетиями.

Я вытираю уголок глаза, где предательски собирается слеза. Я не хочу плакать сейчас. Не в этом поезде, не перед чужими людьми. В груди всё горит, а на душе тягостно. Неужели это конец? Такой нелепый, безжалостный финал?

Сапсан прибывает точно по расписанию. Я схожу с платформы, и ветер Москвы встречает меня ледяным шлепком по лицу. Город выглядит суматошным, как всегда, и в этом хаосе я вдруг чувствую себя бесконечно маленькой.

Кирилл ждёт меня у выхода из вокзала. Его широкие плечи, темная куртка и лицо, в котором я вижу всё: и заботу, и настороженность, и, возможно, остатки недоумения. Когда я подхожу ближе, он открывает для меня дверцу машины, ни слова не говоря.

Усаживаюсь на пассажирское сиденье и чувствую, как от усталости сразу тяжелеет тело. Кирилл обходит машину, садится за руль, включает двигатель.

—