Развод в 50. Двойная жизнь мужа - Анастасия Дмитриевна Петрова

— Устала, — отвечаю честно.

Он кивает и какое-то время молчит, будто собирается с мыслями. Мы трогаемся с места, и я смотрю в окно, на мелькающие витрины и серые фасады.

— Ты же понимаешь, что мы с тобой, — говорит он через несколько минут. — Всё, что нужно, мы сделаем. Просто скажи.

— Спасибо, Кирилл. Я знаю. Но пока мне нужно немного времени. Просто... прийти в себя.

Он снова кивает. За рулём он всегда сосредоточен, но сейчас я вижу, как хочет сказать что-то ещё.

— Знаешь, папа мне звонил, — вдруг говорит он, не отрывая глаз от дороги.

Я напрягаюсь.

— Что он сказал?

— Хотел узнать, видел ли я тебя. Сказал, что волновался.

Я тихо усмехаюсь, но улыбка выходит горькой.

— Он волнуется о себе, Кирилл. Не обо мне.

Сын коротко вздыхает, словно собирает в себе терпение.

— Мам, ты точно уверена, что хочешь развод? Может, стоит хотя бы… ну, вы всё-таки столько лет вместе.

— Кирилл, — перебиваю я мягко, но твёрдо. — Это не обсуждается. Я его люблю. До сих пор. Но я не могу это принять. Не могу снова доверять ему. И я не собираюсь ставить свою жизнь на паузу, чтобы ждать, когда он решит, что снова хочет быть верным.

Он молчит, а потом медленно кивает, будто наконец принимает мое решение.

— Хорошо. Тогда мы будем рядом. Ева, малыш… я… Мы все будем рядом.

Кирилл привозит меня к себе домой. В уютном загородном коттедже уже слышны тихие звуки телевизора и легкий смех: его жена Лиза и их маленький сын, мой внук. Я захожу внутрь, и меня тут же обволакивает тепло. Невестка выходит из комнаты с ребёнком на руках, улыбаясь мне.

— Привет, Марта. Как поездка?

Я обнимаю её, на мгновение чувствуя, как острота боли немного стихает.

— Привет, дорогая. Всё хорошо. Просто рада быть дома.

Она, похоже, хочет что-то сказать, но замечает мою усталость и только мягко улыбается.

— Мы с Кириллом приготовим чай. Садись, отдыхай.

Я опускаюсь на мягкий диван, и внезапно малыш, теплый и удивительно легкий, оказывается у меня на руках. Он улыбается, смотрит на меня огромными глазами, будто понимает всё, что я переживаю. Я улыбаюсь в ответ.

В этот момент понимаю, что ради таких моментов я буду продолжать идти вперёд. Несмотря на всю боль, несмотря на разбитое сердце, я найду силы. Ради Кирилла. Ради Евы. Ради этого маленького чудесного создания, которое так невинно смотрит на меня.

Я вдыхаю его лёгкий детский запах и понимаю, что теперь у меня есть новый смысл.

Ванечка начинает потягиваться у меня на руках, его крохотные пальчики сжимают воздух, и я чувствую, как сердце немного оттаивает. Это мгновение могло бы стать тихой передышкой в круговороте боли и беспокойства, но дверь в комнату распахивается так резко, что я почти вздрагиваю.

На пороге стоит Ева. Как всегда, яркая, шумная, будто её энергия заполняет всё пространство. Высокие сапоги, короткое пальто с блестящей фурнитурой, яркий макияж. Она буквально влетает в комнату, роняя сумку на пол и снимая шарф с таким видом, будто ей только что пришлось преодолеть пол-Москвы на своих двоих.

— Мам! — Она даже не здоровается, сразу подходя ко мне. — Мне срочно нужно, чтобы ты позвонила папе!

— Здравствуй, Ева, — устало отвечаю я, пытаясь сохранить равновесие с малышом на руках.

— Мам, у меня завтра тусовка! — ее тон становится почти капризным. — Папа сказал, что разблокирует карту, когда я повзрослею! Ты можешь, пожалуйста, решить это прямо сейчас? Я ему звонила, он трубку не берёт.

Она садится рядом со мной, глядя прямо в глаза с нетерпеливым выражением. В её взгляде нет даже намека на понимание, что у меня может быть что-то важнее её «тусовки».

Я медленно выдыхаю, чувствуя, как сердце сжимается от напряжения. Лиза с Кириллом заходят в комнату, явно почувствовав атмосферу. Лиза осторожно берёт малыша у меня, давая мне свободу, а Кирилл молча встаёт у стены, наблюдая за нами с легкой настороженностью.

— Ева, я не буду звонить папе, — говорю тихо, добавляя голосу твердости.

Она моргает, не понимая, как будто услышала не то, что ожидала.

— Почему? Мам, ну серьёзно, это всего пара минут, просто объясни ему, что мне нужно разблокировать карту.

— Потому что мы с папой разводимся, — отвечаю я прямо, без лишних объяснений.

Её лицо застывает, а потом начинает стремительно меняться: удивление, недоверие, замешательство.

— Что? — почти выкрикивает она, откидываясь на спинку дивана. — Это… это шутка, да?

— Нет, Ева, — вздыхаю. — Это правда.

Глава 9. Гордей

Сижу напротив Ольги, а та аккуратно пытается расставить тарелки на столе. Хотя это определенно лишнее, потому что никто из нас даже не притронулся к приборам. С момента встречи с Мартой уже прошло много времени, а я так и не озвучил ни решений, ни мыслей.

Паша сейчас в школе, что плюс, потому как не придется ни подбирать слова, ни придумывать, как смягчить. Свои же дела намеренно закончил сегодня, оставив часть вопросов на следующий приезд. Сейчас явно не это в приоритете.

— Огурчиков? — Ольга нервно подаёт голос, а я жму плечами, рассматривая эту женщину.

Она отличается от моей жены буквально всем: поведением, осанкой, улыбками, жестами. Марта она никогда не склоняет голову, Ольга же ходит, как говорится, на полусогнутых.

— Я хочу, чтобы ты понимала, — медленно и уверенно начинаю, а она тут же копошится, накладывает пюре, котлеты в тарелку: — Я не готов оставить жену.

— Да, да, — судорожно кивает: — Я помню. Ты говорил.

— Нет, Оль, даже при таком раскладе, я не отпущу Марту. Она та женщина, которая моя по предназначению, и никак иначе.

Вижу, как утирает уголок глаз и снова кивает.

— Я же знала, да? — неловко улыбается, и мне не остается ничего как подтвердить.

Позиция была озвучена с самого начала. Точнее с того момента, как она появилась, и до сей поры это не изменилось.

— Мой вылет завтра, не ищи, пожалуйста, разговоров и встреч. Я должен поговорить с женой. В беде я вас не оставлю, но на рожон лезть не нужно, Оля.

Она плачет, едва сдерживается, чтобы не показывать