Карнавал Безумия. Хроники саморазрушения в стиле панк - Миша Бастер

такой уж большой питерский рок-клуб. И сцена была заточена за Драгомощенко, который там читал свои стихи, и вокруг этого стихочтения устраивались минималистические действия. Был, например, «пылесос», когда сидящего в тазу за ноги развозили по сцене, были «утюгон» и «капельница», когда звуки извлекались путем капания в таз с водой, но назвать это какими-то массовыми событиями лично мне сложно. Знаковыми для участников – возможно. По крайней мере, на этой сцене произошло единение различных групп, и к действиям художников подключились музыканты Курехинского круга. Как это все организовывалось, вообще не поддается описанию, потому что администрация знала, что что-то будет, а что именно и кто разрешил – нет (смеется).

Я бы назвал это все капустниками, а кто-то называет величайшими событиями. У нас были свои, не менее интересные события, те же съемки с участием Зураба, с которым постоянно что-то приключалось. Переносили мы его по городу в чемодане, и как-то раз, точно тогда был Юра Морозов… И кстати, тогда же пошла мода на «арафатки», не связанная с каким бы то ни было антисемитизмом, просто здесь училось много арабских студентов. И когда мы шли со съемок и несли чемодан со сложенным Зурабом, то к нам подошла группа милиционеров и попросила его открыть. Причем Зураб, когда был несложен, пружинил и попросту выскочил из чемодана, перепугав не на шутку служителей правопорядка. А подошли милиционеры потому, что все люди как люди, а тут группа лиц в пятидесятнических «польтах» с регланами, в «арафатках» и что-то еще несут. На этот раз обошлось легким испугом, и когда я в очередной раз читаю или слышу по поводу каких-то злобных козней «кровавой гебни», все это уже даже не смешно. Лютовала в большей степени милиция, которая оцепляла концерты и дубасила посетителей. Тому же Нику Рок-н-роллу досталось после концерта на Заслонова, когда арестовали весь зал.

Сначала я попросту недоумевал по поводу происходящего. Такое происходило и на Рубинштейна, когда все приходили на концерт и еще до начала к клубу подъезжал пикапчик, в который прямо из зала эвакуировали дресскодированных неформалов. А на Заслонова, в заведении, на фоне белой простыни в фас и профиль щелкали, а потом гуляй. Фиксировали в течение часа, а порой оставляли на всю ночь. Примелькавшихся заметали автоматически. У Вилли[7], к примеру, было четкое правило: нельзя ходить за Аничков мост. Потому что как только он его пересекал, тут же его забирали. Территория от Восстания до моста зачищалась.

На Войнова, где были мастерские и открылся «НЧ/ВЧ», он стоял прямо напротив «большого дома». Семья же Сумароковых, которая возглавила открывшееся в 1986 году новое место, была из настоящего дворянского рода, и квартира была напичкана всякими атрибутами этого сословия. В том числе и именным фарфором, на котором съели котов, и эта история обросла множеством слухов и легенд. Рок-клубовская тусовка ко второй половине 1980-х обросла новым поколением неформалов со своими «звездами». Юру Скандалиста, Рикошета и почему-то Ника Рок-н-Роллу считали какими-то жуткими хулиганами, хотя из этого списка только Юра мог отвечать всему комплексу подобного психотипа.

М. Б.: Ну, Коля и Рикошет все-таки жили на сцене, потому и выкладывались там. Рикошет крутил сальто и вращал микрофонные стойки, а Ник на открытии «НЧ/ВЧ» надел на голову плафон от лампы и бился им обо что попало (смеются).

Р. З.: Ну да, эти были в образах. А Юра и тот же Свинья, и многие другие к этому моменту уже не различали, где кончается образ и начинается реальность. Ну так вот, когда в квартиру к Леше Сумарокову набилась тусовка панков, и все, конечно же, на кураже стали развивать ситуацию в общении, кто-то вспомнил, что-де сегодня какая-то годовщина блокады Ленинграда, и все это вылилось в решение это событие отпраздновать. Уже не помню, кто предложил, но активность проявил Свинья: был изловлен кот, ощипан и съеден коллективно в тесноте в завалах из антикварной мебели. Кот оказался домашним и никакой не сумароковский, как это потом рассказывалось. Но, что я по этому поводу хотел бы сказать. Распоясались на тот период очень, и грань между шутками и не шутками стала более чем призрачна. Вроде бы шутейно начиналось, пока кто-то не ставил вопрос ребром и не находились люди, думающие: «А почему бы и нет?» Причем акция на тот момент никого особо и не шокировала, и слухов потом было гораздо больше.

«НЧ/ВЧ» стало новым местом, хотя я все еще проводил время в загнивающем рок-клубе. «Поп-механика» уже встала на какую-то эстрадную колею, а художественные группы обросли новыми деятелями и поклонниками. Само название придумал, конечно же, Котельников[8], именно для группы, но потом все это брожение получило обобщенное название низких и высоких частот по аналогу с AC/DC.

Перебывали там все, но почему-то толкового ничего не вышло. Помню, еще к Сумарокову-младшему приехала чилийская подруга, имевшая отношение к чилийскому же коммунистическому движению, которая очень хотела тут же уехать обратно (смеется).

То, что происходило в последние годы застоя, на многих приезжих коммунистов подобным образом действовало.

А неформальная среда тоже разрослась и отчасти перемещалась. Мне же из этого всего, конечно, нравилась эстетическая сторона вопроса, и то, что любой сложившийся стиль можно было высмеять, не примыкая при этом к панкам. При этом были люди, которые были завернуты на гипертрофированной панковской эстетике, близкой к «чуханизму», но подобных сторонились. Часть же серьезных людей поставила целью для себя поскорее от этого нарождающегося хаоса свалить за границу. И многие из уехавших в силу своей активности состоялись и там. И кто его знает, как оно сложилось бы иначе, если б черненковский мрачняк наступил на лет пять позже. Возможно, всего этого не было бы, и те кадры, которые бежали от советского апокалипсиса, либо не уехали, либо вернулись, сверив свои представления о загранице, до этого момента дозированно потребляя только красочные истории о ней.

При этом в первые годы перестройки основная часть советской интеллигенции сама отвалила от текущих госпроцессов, занимаясь собственными делами. Никто уже не ожидал какого-то чуда, и кто-то попросту не вписался в подобный поворот событий, кто-то вовсе отошел в мир иной. И творческий люд на самом деле от этого всего только пострадал, будучи поставлен в какие-то неопределенные рамки и условия. Немалая часть, и маргинальная в первую очередь, оказалась не приспособленной к самостоятельным жестким реалиям. Многие попросту утратили жилье и были ущемлены в правах. И те, кто играл в группу риска, в какой-то момент в этой группе, уже