Перегрины. Правда за горизонтом - Василий Кленин

Где позволяла земля – были устроены гряды с ячменем, за которыми велся тщательный уход. То тут, то там с берега в воду уходили причалы для многочисленных каноэ самых разных размеров. Портойи без сомнения были самыми искусными мореходами на Прекрасных островах, хотя, конечно, они не могли строить такие большие корабли, какие имелись у ферротов.

Единственное место, действительно напоминающее город, находилось на востоке на перешейке, стиснутом между двумя заливами. Здесь море близко везде, поэтому его и полюбили корабельные семьи. Дома стояли плотно, даже появились утоптанные улочки, как в Орте* или далеком Гемиполе*. И именно в этом районе стояла Башня – одно из первых сооружений в городе, построенное от силы лет двадцать назад. Город и Башня были ровесниками. Сложенная из больших известковых блоков, Башня возвышалась над прочими строениями, как вулкан над выветренными холмиками. Здесь портойи отсиживались в первый год после бегства с Папаникея*, здесь же будет их последний оплот, если вдруг враги отнимут у них всё. А сейчас в Башне заседает Совет, в котором отцы самых влиятельных семейств решают судьбы державы.

Усадьба Принципов находилась, пожалуй, ближе всех к Башне. Богатый дом одной из старейших семей Портойи в предрассветном полумраке спал практически в полном составе. Бодрствовал лишь Корвал Принцип, который, волею судьбы, в свои 37 лет уже стал главой этой семьи и самым молодым членом Совета.

Радости от такой уникальности мало. Год назад его отец Гуатли – один из самых влиятельных людей на Вададли – умер. И не особо гордой смертью. Во время изготовления каноэ он повредил руку, и рана загноилась. Глава семьи умер в жару, мучаясь нестерпимой болью.

Незадолго до этого с юга вернулся старший брат Корвала. Вернее, его привезли земляки. Он на два года уезжал воевать в войске ферротов. В лесах Теранова какой-то дикарь проломил брату голову дубиной. Убить не убил, но брат больше не мог ходить, говорил невнятно, у него были постоянные провалы в памяти. Отца наследник пережил ненадолго. А ещё ранее дядья на большом каноэ попали в бурю и не вернулись на Вададли.

Так и получилось, что по странной воле божьей вся семья Принципов оказалась под опекой Корвала. У него, конечно, был старший двоюродный брат, но возглавить род должен был прямой родич Гуатли.

Разумеется, Корвал просыпался раньше всех не от того, что на нем висел тяжкий груз забот о всей семье. Скорее, наоборот, новый статус позволял не отказывать себе в долгом сне по утрам. Спальня отцовская была не в пример роскошнее его прежней, а из пяти жён Гуатли три были вполне молоды и для сына. Как тут высыпаться! Но Корвал с самых юных лет привык вставать спозаранку. С утра столько всего можно сделать! Сейчас это стало своего рода спасением: именно в ранние утренние часы, когда все еще спали, он мог оставаться самим собой.

Убрав со своей груди руку одной из жён, Корвал первым делом потянулся к лежащему на полочке ножу. Этой привычке было не меньше двух лет – не так легко на Прекрасных островах стать обладателем железного ножа, даже если ты наследник влиятельной портойской семьи. Нож был необычный – рыбковидный, изготовленный специально для метания. Редкое оружие, конечно, прибыло с юга, и даже не стоит говорить вслух, какими путями. Да и тогда он был другой формы.

Метательных ножей здесь, на севере, практически никто не видел. Корвал уже почти год в большой тайне оттачивал мастерство работы с ним. Вот тут и пригодилась привычка вставать спозаранку. Начинал глава семьи с заточки: доставал выровненный кусок шершавого камня и медленными движениями заострял кромку. Этому уходу за оружием он научился в Летапике у новых хозяев острова Папаникей*.

Их все называли «детьми», хотя трудно так называть этих суровых воинов. Просто все они были детьми дикарей с Теранова*, которых ферроты забрали к себе и воспитали, как своих. Из дикарских детей создавали отряды, которые с железными копьями наперевес и дальше покоряли земли Теранова. Только, как выяснилось, не все из них забыли своё прошлое. У кого-то матери работали на полях, а отцы – в шахтах Пусабаны*, родины ферротов. «Дети» составили заговор – и это был прекрасный в своих целях заговор. Они захотели спасти своих родичей-рабов и бежать домой. Среди заговорщиков были воины и моряки, и даже младшие командиры.

Но, конечно, всё пошло не совсем так, как задумывали «дети». Они выбрали для бунта удачный момент, когда ферроты начали очередное наступление на Теранове. Но железные смогли подавить часть очагов мятежа. Не до всех рабов удалось добраться, чтобы их освободить. В итоге всего полсотни уцелевших «детей» с полутора сотнями рабов-родичей захватили четыре большие лодки и пустились наутек. Коварство судьбы было столь велико, что посреди бескрайнего Багуа они наткнулись на возвращающееся с юга войско ферротов. Усталым беглецам пришлось изо всех сил грести на север, чтобы уйти от преследования. Они плыли вдоль цепочки Прекрасных островов, не решаясь нигде задержаться: одни были слишком близко от загребущих рук ферротов, другие не выглядели пригодными для жизни.

«Обидно, что пригодным они посчитали именно наш остров», – полушутливо вздохнул Корвал. Он помнил, как «дети» приплыли на Папаникей*. Две сотни жалких беженцев с юга здесь, на севере, оказались могучей силой. Видимо, ЙаЙа* так испытывал портойев: быть битыми самыми разными врагами. Снова и снова.

Корвалу тогда исполнилось уже 15 лет, он успел получить право носить оружие. Портойи гордо выступили из Неопорто* – горного городка, в котором тогда обитал весь их народ. Их воинство им казалось могучим; раньше оно приводило в трепет ара и западной, и восточной половин острова. Но «дети» с их железным оружием легко опрокинули врага и обратили его в паническое бегство. А у юного Корвала с того дня появились разорванное левое ухо и неугасимая страсть к железному оружию.

Кто знает, чем бы закончилась та война. Возможно, портойи и «дети» истребили бы друг друга, но у пришельцев не было жажды крови. Они хотели лишь найти себе место под солнцем. Поселившись на берегу Соленой Реки, они не стали преследовать Первых. Побеждённые в бою хозяева испуганно сидели в городе и ждали нового удара. Однако тот так и не последовал.

Одетые и вооруженные, как ферроты, «дети» ненавидели всё, что связывало их с бывшими господами. Ненавидели обычаи железных, их богов. Но больше всего они ненавидели рабство, а потому на новой земле пообещали всем равенство.

Папаникей разделен на два почти равных острова: западный – гористый, восточный