100 дней - Михаил Мартынович Табакин

Мы без труда разыскали Пажитнова и, не скрывая, изложили ему суть дела. Он не особенно удивился, когда узнал, что являлся «почтальоном» у преступников, и дал согласие навестить в ближайшее время Гусеву и выяснить, что творится в штаб-квартире.　

Полина Петровна, рассказывал железнодорожник после посещения ее, приняла его радушно, угостила пловом и посочувствовала, узнав, что Пажитнов серьезно болел и потому долго не показывался. Однако никаких поручений она ему не дала, попросив зайти к ней как-нибудь в следующий раз.　

Через несколько дней он снова навестил Гусеву. Видимо, в это время у нее кто-то был или она кого-то ждала, так как постаралась поскорее выпроводить Пажитнова.　

Ввиду того что Гусева, возможно уже заподозрившая, что ею интересуются, могла с часу на час скрыться, мы решили больше не откладывать посещения ее квартиры. И в ту же ночь наша группа вместе с местными оперативными работниками оцепила дом, где она проживала, а я с тремя помощниками вошел внутрь. Наше появление оказалось более чем своевременным. Все вещи хозяйки квартиры были уже сложены и упакованы. Самый беглый осмотр показал, что Гусева собралась в путь не с пустыми руками: в тюках были ковры, свертки шелка и другие ценные вещи.　

В момент нашего появления Полина Петровна была не одна. Мы застали еще одну средних лет женщину, одетую по-домашнему.　

— Моя соседка, Нина Ивановна Дорожкина, жена командира из местной воинской части, — представила ее Гусева.　

Присутствие в квартире Гусевой в столь поздний час Нины Ивановны, видимо, помогавшей ей в сборах в дорогу, не могло не возбудить подозрения. Очевидно, между обеими женщинами существуют не просто обычные соседские отношения. Иначе не стала бы Гусева показывать соседке свои богатства, невольно вызывающие вопрос об их происхождении! Нина Ивановна, если и не была прямо связана с Гусевой, то, видно, все же знала многое.　

В город срочно был направлен мой помощник Николай Петрович Бакулин, чтобы оформить там ордер на обыск квартиры военнослужащего Дорожкина.　

А пока, выключив свет, мы предались томительному ожиданию. Наружная охрана, укрывшаяся поблизости, должна была начать действовать только по моему указанию. Ведь должен же был кто-нибудь приехать за Гусевой и ее вещами?　

Так прошло больше часа. Неожиданно под окнами послышался шум подъезжавшей машины, а затем раздался осторожный трехкратный стук в дверь.　

— Впускайте, — приказал я Полине Петровне.　

Гусева открыла дверь. Мои помощники, ни секунды　

не мешкая, схватили вошедшего и связали ему руки. Когда зажгли свет, перед нами предстал…　

Тут требуется сделать отступление. Как-то в первые дни по приезде в Самарканд я обратил внимание на заметку в местной газете, помещенную в разделе «Происшествия».　

«Ограбление. Когда кассир Мамедов, получив в банке 5 тысяч рублей на зарплату сотрудникам своей конторы, собирался уходить из банка, ему подменили портфель. Придя в контору, Мамедов обнаружил в нем вместо денег старые газеты».　

Заметку я прочитал Каневскому.　

— Как ваше мнение, Каневский? — спросил я его. — Может, узнаете «по почерку» некоторых своих старых дружков?　

— Ничего определенного не могу сказать, гражданин начальник, — помедлив, ответил он. — Фамилия кажется мне, правда, знакомой. Был у нас тоже Мамедов, так — мелкий жулик. Может, он просто ловчит с портфелем. Впрочем, не думаю, чтобы это был он; Мамедовых здесь, что Ивановых в русском городе.　

На этом наш разговор и закончился.

На следующий день я зашел по делам в городской уголовный розыск. И перед самым уходом вспомнил о случае с кассиром. Хотя, откровенно говоря, мне и не хотелось ввязываться в текущие оперативные дела местных товарищей, но тут почему-то я вспомнил о намеке Каневского.　

Мне показали портфель, оставшийся в уголовном розыске, как вещественное доказательство по делу растяпы-кассира. Просматривая газеты, находившиеся в портфеле, мы неожиданно обнаружили среди них номер катта-курганской газеты, датированный тем самым днем, когда Мамедову подменили портфель в банке.　

Как могла попасть эта газета в Самарканд из Катта-Кургана, находившегося на расстоянии 80–90 километров от него? Очевидно, она была куплена в Катта-Кургане и привезена кем-то в Самарканд. Следовательно, преступник оттуда. Намечалась ниточка, с помощью которой можно было начинать осторожно разматывать клубок преступления.　

Срочно вызванный в угрозыск Мамедов показал, что около него в операционном зале банка некоторое время крутился один человек, личность которого кассир запомнил по «заячьей губе». Мамедову предъявили альбом с фотографиями преступников. Перелистав дважды альбом, кассир указал на один из снимков:　

— Вот этот, — твердо заявил он.　

Начальник угрозыска рассмеялся:　

— Да это же Ибрагим Наймуллин, Ванька Пугач! Он, правда, находится в Катта-Кургане, но в тюрьме, где отбывает срок за ограбление.　

Может быть, Мамедов ошибся? Но кассир продолжал упорно настаивать на своем. Позвонили на всякий случай в катта-курганскую тюрьму. Оттуда сообщили: «Да, Ибрагим Наймуллин, по кличке Ванька Пугач, находится там, содержится на строгом режиме».　

Намечавшаяся ниточка казалась прерванной навсегда…　

И вот человек с «заячьей губой», что был опознан кассиром Мамедовым, был перед нами. Не представляло большого труда и не заняло много времени, чтобы окончательно убедиться, что перед нами действительно Ибрагим Наймуллин, он же Ванька Пугач, заключенный катта-курганской тюрьмы.

Через некоторое время с ордером на обыск в квартире Дорожкина вернулся из города Н. П. Бакулин. Но оказалось, что самого Дорожкина не было дома, а производить обыск в его отсутствие мы не хотели.　

Вскоре он появился, отпущенный по нашей просьбе командиром части с дежурства. Это был совсем еще молодой по сравнению со своей женой человек. Дорожкин женился только полгода назад, причем половину этого срока он почти безотлучно провел в летних лагерях.　

Мы предъявили ему ордер на обыск. Он смотрел то на ордер, то на жену, и его глаза выражали недоумение. Обыск в квартире ничего не дал. Лицо командира немного прояснилось, но не надолго.　

При обыске погреба во дворе один из моих помощников вскрыл пол и сначала извлек одну винтовку английского образца, потом вторую, третью, а затем четыре тяжелых парабеллума.　

Хозяин квартиры, увидев оружие, находившееся в его собственном погребе, кажется, не верил своим глазам.　

— Откуда все это? — спрашивал он жену. — Нина, откуда?　

Оказалось, что склад тайком от Дорожкина содержала по сговору с Гусевой его жена. Обе они получали от бандитов щедрые подарки в виде отрезов шелка, каракулевых шкурок, дорогих ковров и т. п.　

Всю сцену обыска наблюдал Каневский. Он видел, как из погреба извлекаются винтовки, револьверы, патроны, и был внешне невозмутим. Казалось, что склад оружия не имел к нему никакого отношения. Ни на одном из многочисленных допросов он ни