Новый год в русской истории. Маскарады, разорение елки, балы и святочные рассказы - Екатерина Мокрушева

Гвоздем новогоднего праздника при дворе Елизаветы были фейерверки – «иллюминации».

Для императорского двора их придумывал сам Михаил Васильевич Ломоносов. Он отвечал не только за техническую, но и за литературную часть: сочинял надписи – тексты, которые сопровождали световое шоу. Для праздника в честь наступления 1751 года подготовили глобус, на котором стояли инициалы Елизаветы Петровны в виде изящного вензеля и число 1751, по обеим сторонам разместили «отверстые храмы и олтари с возжженным на них пламенем»[52].

Поздравительная надпись гласила:

Отверсты храмы все, и олтари дымятся,

Желанья всех к тебе, монархиня, стремятся,

И ревность подданных со временем растет,

И оных счастие с числом восходит лет.

Полсвета, что твоя десница управляет,

Согласный шум до звезд усердно возвышает,

Да Вышний новый год с тобой благословит

И слух твой и другу полсвета удивит[53].

Для новогоднего празднества 1754 года Михаил Васильевич создал целое представление: «На двух фитильных планах изобразить два корабля для знаменования прошедшаго и наступившаго года и ради того у перваго на флаге поставить 1754, у втораго – 1755. Каюты и другия пристойныя места украсить резбою и протчия. За кораблем, новой год представляющим, можно изобразить дующих в парусы зефиров на том же или особливом малом плане. Потом на низком небольшом продолговатом плане изобразить несколько трубящих тритонов. Все щиты укрепить на санях, чтобы с одного места на другое передвинуть можно было. Корабль с 1754 поставить за средним бугром, что с башнею, корабль новаго году поставить за нижним бугром, сзади перваго, так, чтоб их закрыть от пункта зрения»[54].

По замыслу Ломоносова, в этой композиции правление Елизаветы Петровны уподоблялось тихой пристани посреди бурного океана, к которой приплывают корабли, чтобы обрести покой.

И нового дождав, монархиня, прихода,

Прими желания от верного народа,

Дабы среди твоих спокойных царства вод

Велик был счастием корабль сей новый год.

Да многие потом довольств увидим полны,

Не ведая, что вихрь, не ведая, что волны[55].

А в первый вечер 1755 года состоялось не менее пышное представление, автором которого был майор артиллерии Мартынов.

После залпа из 21 пушки на колесницах с двух сторон площадки выезжали богиня утренней зари Аврора и богиня радуги Ирис, а в центре загорался зеленым огнем вензель с инициалами императрицы, украшенный лавровым венком. Аврора и Ирис по замыслу автора были символами благополучного правления Елизаветы.

На переднем плане разместили подобие амфитеатра длиной 85 метров, окруженное столбами. Между столбами установили гербы российских провинций, а над четырьмя порталами повесили гербовые щиты Великого княжества Московского, царств Казанского, Астраханского и Сибирского – так майор Мартынов изобразил Российскую империю.

Изъяснение и изображение великаго фейерверка, которой по высочайшему повелению ея императорскаго величества Елисавет Петровны перед Зимним дворцом в августе 1745 года.

Российская национальная библиотека

В середине амфитеатра между двумя рядами пальм стоял столб чести со щитом, на котором под короной было написано имя императрицы. Под главным щитом расположили три щита с именами их императорских высочеств. На нижней ступени с одной стороны стоял двуглавый орел с распростертыми крыльями, с другой – горящая кадильница, из которой поднимался «фимиам всеподданнейших желаний о совершеннейшем благополучии ея императорскаго величества и всевысочайшаго императорскаго дому» (фимиамом тогда называли любые благовония и сам дым от сгорания вещества).

В это время из четырех порталов по обеим сторонам колоннад выходили четыре человека – четыре царства – и шли к столбу чести с кадильницами в руках. Над столбом расходились облака, и под радугой под числом 1755 появлялось время – девушка с оливковыми ветвями, на голове которой были песочные часы. Как только появлялось время, с нижней ступени взлетал орел и садился на пальму – так символически изобразили «радостное наслаждение» правлением Елизаветы Петровны.

Затем начиналось второе действие фейерверка – запускали «фонтанные, гремящие и восходящие огни». В «великом бассейне, огненному озеру подобном» стояла статуя, представляющая радость и выпускающая огненный фонтан. Чуть дальше горели еще несколько огненных фонтанов, пламя которых словно стекало по каскаду ступеней и заставляло вращаться огненные колеса.

Представление завершал салют: вверх поднимался «великолепный павлиний хвост о тысяче ракет, а с обеих задних же сторон еще два такие же хвоста, каждый о пятистах ракетах», которые украшали горизонт «преизрядным златозарным сиянием».

Балы Елизавета тоже любила. За несколько дней до праздника рассылались «повестки» – приглашения во дворец. Гости приезжали в резиденцию императрицы 1 января в десять-одиннадцать часов, чтобы поздравить государыню. После церемонии поздравления императрицы наиболее приближенные к Елизавете гости оставались на «обеденное кушанье». Как и во время правления Анны Иоанновны, за столом звучали тосты: подданные желали императрице здоровья, долголетия и благополучия.

К вечеру во дворце снова становилось людно: гости съезжались на бал. Обычно бал начинался в шесть-семь часов вечера. Как правило, в пригласительных билетах указывали, как надо одеться. Так, 1 января 1746 года дамам следовало надеть робы, то есть роброны – парадное платье с юбкой в форме колокола, а кавалеры должны были прибыть «в богатом платье». Когда бал заканчивался, садились ужинать. В том же 1746 году стол, за которым ужинали, выглядел вот так.

Схема стола для бального ужина 1 января 1746 года.

Российская национальная библиотека

Стол накрыли на 200 персон, за ним сидели: сама Елизавета Петровна, принц Август Голштинский, статс-дамы, фрейлины, иностранные министры, придворные кавалеры. В другой комнате разместились обер- и унтер-офицеры лейб-гвардии.

Для дворцовых маскарадов тоже существовали правила. Елизавета запретила «непристойные платья», и 2 января 1751 года надо было приехать «в пристойных масках, не имея арлекинского, пилигримского и деревенского платья». Для костюма нельзя было использовать сабли и кинжалы, а также «хрустали наподобие алмазов и других каменьев». В немилость попали и распущенные волосы у женщин. В присутствии императрицы нельзя было курить: она не выносила табачный дым. Кроме того, Елизавета любила наряжаться в мужское гвардейское платье и требовала того же от своих придворных: дамы должны были одеваться как мужчины, а мужчины – как женщины.

Как праздновали Новый год при дворе Екатерины II

При Екатерине II начали готовить специальные блюда для новогоднего стола. Для одного из новогодних пиршеств французский повар приготовил жаркое-матрешку: в поросенка поочередно были вложены фазан, куропатка и жаворонок. Оливки дополняли это великолепие. Блюдо назвали «Императрица».

Екатерина Алексеевна, как и ее предшественники, утром 1 января молилась в церкви, а затем принимала поздравления от приближенных и иностранных гостей. Так, 1 января 1779 года в десять утра в придворной церкви императрица была на благодарственном молебне, после которого вышла к гостям. А затем Екатерина уже вместе с детьми через парадные покои прошла в Большую придворную церковь на Божественную литургию. Обед в этот день подавали на золоченом сервизе. Бал 1 января тоже был, а после него Екатерина Алексеевна играла в карты с представителями генералитета.

Вечером 2 января ко двору на маскарад прибыли вельможи, «знатное шляхетство», иностранные и российские купцы с семьями. Темой маскарада стал Древний Рим: гости должны были танцевать кадриль в римском платье. В кадрили, кроме самой императрицы, участвовали граф Кирилл Григорьевич Разумовский, князь Григорий Александрович Потемкин, княгиня Наталья Александровна Репнина, графиня Прасковья Александровна Брюс и другие представители богатых семейств Санкт-Петербурга. Маскарад продолжался до двух часов ночи.

Портрет князя Г. А. Потемкина. Неизвестный автор. XVIII век.

The National Museum in Warsaw

Элизабет Виже-Лебрен, портретистка из Франции, назвала один из балов, устроенных Екатериной Великой, волшебным: «Императрица, весьма пышно одетая, сидела в глубине залы, окруженная первыми представителями двора; возле нее стояли великая княгиня Мария Феодоровна, Павел, красавец Александр и Константин. Открытая балюстрада отделяла их от галереи, где происходили танцы. Танцевали же все только полонезы, в которых и я тотчас приняла участие – прошла один тур с молодым князем