Коко Шанель. Я сама — мода - Мишель Марли

— У себя в Компьене я круглый год любуюсь таким пейзажем, — сказал Этьен, кладя руку ей на плечо. — Что скажете? Вам нравится?

В этот момент Габриэль еще не догадывалась, что он спрашивает просто из вежливости. Не знала она и того, что в один прекрасный день приедет в его имение без всякого приглашения. Знала лишь, что была бы счастлива жить такой жизнью.

Ничего не изменилось на торговой улице с тех пор — казалось, время здесь остановилось. Не веря своим глазам, шла Габриэль под руку с Дмитрием мимо знакомых витрин. Остановившись перед «Ля мезон гранпэр», она откинула голову и указала на маленькое чердачное окно, располагавшееся через несколько этажей над магазином.

— Вот тут мы жили с Адриенной. Это было наше первое собственное жилье.

— А почему Адриенна жила здесь, а не в Тьере?

Как всегда, дело было в деньгах. В этом смысле у ее подруги и тети дела обстояли лучше, чем у нее самой.

— Бабушка с дедушкой отправили ее сюда в церковный пансион, потому что о нем хорошо отзывались. Они платили за ее проживание и обучение, так что ей было легче, чем мне, живущей тут из милости. Но мы с Адриенной с самого детства были очень близки. Мы даже выступали дуэтом в кабаре.

— Где, в Мулене? — переспросил Дмитрий, изумленно оглядываясь вокруг, видимо не веря, что в таком захолустье могло быть кабаре.

— Ну конечно, где же еще? — засмеялась Габриэль. — До Парижа отсюда как до Луны.

— Значит, не такое уж и скучное это было местечко!

— По вечерам в «Гранд-кафе» собирался весь город. Ну, то есть в основном офицеры гарнизона. Чуть ли не единственное место, где можно было повеселиться. Думаю, с тех пор здесь мало что изменилось. Тогда это было богатое заведение, много места, повсюду зеркала… И даже телефоны. А нам с Адриенной поручили музыкальную программу.

— Я понял. И вы исполняли там песню «Кто видел Коко?», да?

— Да. Она стала моим коронным номером, также как и песенка «Коко-ри-ко»… Вот почему Габриэль в конце концов стала Коко, — глядя ему прямо в глаза, сказала Габриэль.

— Если не ошибаюсь, у Оффенбаха есть оперетта про парфюмера — теперь, можно считать, что она про тебя, та chere, — беря ее под руку, ответил Дмитрий. — Ну что ж, мне не терпится увидеть место, где родилась Коко Шанель. И, говоря по правде, я проголодался.

* * *

Поздно вечером они, наконец, вернулись в Париж. Шел мокрый снег, кружась и тая в желтом свете уличных фонарей. Дмитрий остановил автомобиль у входа в «Ритц», но Габриэль не спешила выходить. К машине подбежал портье с зонтом, чтобы открыть дверцу и проводить Габриэль внутрь.

— Я не хочу быть одна сегодня. Ты так долго был рядом. Прошу тебя, останься еще на одну ночь, — попросила она.

— Я останусь сегодня и в любой день, когда ты этого пожелаешь.

Она благодарно кивнула. Его слова прозвучали так торжественно и так приятно. Но несмотря на это, она ощутила какую-то смутную, необъяснимую печаль, которая не отступала, даже когда он обнимал ее в номере «Ритца».

Глава четырнадцатая

Два дня спустя они с Дмитрием отправились в «Бель Респиро». Габриэль не планировала оставаться там надолго: близость отеля «Ритц» к ее ателье по-прежнему была неоспоримым преимуществом. Но ей хотелось домой, к любимым собакам — и к воспоминаниям о Бое.

Габриэль знала, что рано или поздно ей придется встретиться со Стравинским, но, когда Жозеф сообщил ей, что его нет, она облегченно вздохнула.

Казалось, после ее отъезда здесь ничего не изменилось: Екатерина Стравинская почти не вставала с постели, ее супруг где-то пропадал, а дети носились по дому и мокрому весеннему саду, в то время как Жозеф и его жена, как всегда, безупречно выполняли свои обязанности, обеспечивая идеальную чистоту и уют. Однако сейчас Габриэль почему-то было не по себе. Удивительно, но даже в отелях, в которых они останавливались с Дмитрием, она чувствовала себя лучше, чем в «Бель Респиро». И дело тут было не в Стравинских и уж тем более не в чете Леклерков, ее незаменимых помощниках. Сама атмосфера этого дома вдруг стала давить на нее. Хотя, если задуматься, давила с самого начала. Ведь она мечтала жить здесь вместе с Боем, но этой мечте не суждено было сбыться.

Разглядывая свое отражение в зеркале ванной комнаты, Габриэль увидела глаза, полные глубокой печали. Когда же она, наконец, смирится со своей утратой? Сколько можно оплакивать прошлое? Перед ней открылось столько возможностей! Она все-таки смогла найти неповторимый аромат и вскоре приступит к его производству, она не одинока — рядом с ней любящий мужчина, друзья с нетерпением ждут ее возвращения, и Мися, разумеется, больше всех. Откуда же эта невыносимая тяжесть на душе?

Габриэль приняла непростое решение и пришла в ванную с твердым намерением осуществить задуманное, но руки дрожали и не слушались ее.

Убрать вещи Боя из шкафа у раковины казалось ей кощунством. Они лежали на полочках, словно бесценные музейные экспонаты — то немногое, что он оставил, уезжая из виллы «Миланез». Бритва, помазок из барсучьей шерсти, флакон его любимого одеколона, кусок мыла «Ярдли», расческа и старый дорожный несессер — обычный набор туалетных принадлежностей мужчины, уехавшего ненадолго — не навсегда. Как страшно убирать их отсюда, освобождая место для вещей другого мужчины, словно вместе с этими простыми предметами уничтожается память об их владельце! Габриэль понимала, что это нелепо, но ничего не могла с собой поделать — это были ее сокровища, гораздо более дорогие ей, чем все драгоценности, хранящиеся в шкатулке в спальне.

Однако нужно жить дальше. И она решилась — пора очистить полку, раз и навсегда убрать вещи Боя из своей жизни. Собравшись с духом, Габриэль подняла руку, но застыла, увидев себя в зеркале. Кто эта охваченная отчаянием женщина, готовая совершить непоправимое в глупой надежде справиться со своей болью? С каждым предметом, оставшимся от любимого ею мужчины, связана какая-то история, и эти воспоминания никуда не уйдут. Пустой шкаф не принесет облегчения. Наоборот, она лишится единственного, что еще связывает ее с ним.

Она взяла в руки кожаный несессер, прижала его к груди, а затем осторожно поставила обратно на край широкой раковины. Бой всегда брал его с собой. Но не в тот раз. Видимо, купил себе новый.

Сквозь приоткрытую дверь спальни Габриэль смотрела, как Артур Кэйпел собирает вещи.