Религия славян и её упадок (VI–XII вв.) - Генрик Ловмянский

отдал сына Горазда и племянника Хотимира в монастырь в Хемзее, где те получили христианское воспитание, хотя сам он остался язычником. После него недолго правил Горазд, однако он не осмелился развить христианскую миссию, это сделал только Хотимир, допустивший группу пресвитеров во главе с епископом Модестом и построивший церкви. Эта оживленная деятельность могла развернуться только после получения законного согласия со стороны общественных структур (старейшины, народное вече), а если баварские источники об этом не упоминают, то скорее всего потому, что это согласие должно было касаться не официальной массовой христианизации, а только разрешения на миссионерскую деятельность. Исключительность христианской доктрины дважды привела к народному бунту против миссии при жизни Хотимира, а новое восстание после смерти Хотимира полностью устранило из Каринтии христианское духовенство[665]. Пример Каринтии показывает, что не воля самого князя, а позиция общества была решающей при смене религии. Однако беспомощность князя была здесь особенно велика потому, что государственная организация была еще новым явлением. Совершенно иначе обстояло дело в Болгарии, которая на момент принятия крещения при князе Борисе имела развитое государственное устройство. По словам папы Николая 1, Борис привел к крещению весь свой народ, однако тот вскоре единодушно во главе с боярами выступил против нового закона и князя, который его ввел. Князь кроваво расправился с боярами и их семьями, простой народ он освободил от наказания, бунт был подавлен[666]. Казалось бы, Борис единолично распорядился о крещении; народ первоначально подчинился приказу, но вскоре перевесила привязанность к старой религии. Однако в действительности было иначе. Как заметил В. Златарский, бунт охватил, по-видимому, протоболгарских бояр, сосредоточенных в северо-восточной Болгарии[667]. Наверняка христианство пользовалось поддержкой со стороны славянских старейшин, которым был известен пример Каринтии, Хорватии, Моравии, что вызывало политические опасения у протоболгарской знати. Поэтому, несомненно, Борис опирался на значительную часть общества, с которым он также согласовал изменение религии, впрочем, в неизвестной нам форме. В условиях сильной, утвердившейся государственной власти князь мог взять на себя функции веча даже в вопросах религии и принять решение об ее изменении, однако, желая обеспечить успех своей акции, он должен был сначала сориентироваться в позиции, по крайней мере, части населения, составляющей авторитет в политике.

У западных славян (помимо Полабья) лучше всего были отражены в источниках обстоятельства принятия крещения Борживоем и подвластной ему частью Чехии. Соответствующее сообщение оставил Кристиан спустя более ста лет после этих событий, когда детали могли уже стереться в устной традиции. Автор приписывал главную заслугу Борживою, которого крестил Мефодий при дворе Святополка. Этот князь воспользовался тем же методом, что и впоследствии Ольга, то есть он пригласил в Чехию миссию, обойдя законную процедуру, и подобным своим поведением вызвал резкую реакцию со стороны привязанного к своей религии народа («плебса», что указывает скорее на простое население), который выгнал его из страны; однако многочисленные его друзья, которые остались на месте, помогли ему вернуться. Приняв княжение, он продолжал христианизацию. Кристиан называет его «основателем религии» (religionis institutor), однако не упоминает об официальном крещении[668]. Таким образом, начало христианства в Чехии было «нелегитимным», навязанным верхушкой, как это вытекает из свидетельства Кристиана. Официально Чехия стала христианской страной, скорее всего, при Спитигневе, который считался в Германии первым христианским князем Чехии, впрочем, скорее потому, что он присоединился к латинской церкви.

В Полабье христианство вводили немецкие завоеватели, а, основывая епископства, не спрашивали согласия местных племен. Единственный собственный, то есть принятый собственной государственной властью, славянский центр христианизации возник у бодричей, здесь, однако, наметился продолжительный конфликт между двумя факторами, повлиявшими на изменение религии — князем и всем народом. Династия неоднократно выражала свою склонность к христианству, которое приближало ее к феодальным кругам запада, население же и из неприятия религии завоевателей, и наверняка под давлением лютичей и ранов придерживалось веры предков вплоть до 12 века. Возможно, это было автоматическое разделение ролей в формировании отношений, с одной стороны, с христианской Саксонией, а затем и с Данией, а с другой стороны, с языческими лютичами и ранами. Принятие крещения бодричским князем в 931 году наверняка имело характер личного пристрастия и свидетельствовало об обособлении княжеской власти, в то же время основание в 968 году во времена князя Мстивоя епископства в Старгарде сопутствовало официальной и массовой христианизации, как это следует из сообщения Адама Бременского о внуке Мстивоя Готшалке, который намеревался заполучить для церкви всех верующих, которые исповедовали христианство при его деде, однако в действительности сумел обратить только третью их часть[669]. Скорее всего в 968 году формально приняло крещение все бодричское население, что, по другим сообщениям, должно было свидетельствовать в пользу основания епископства[670]. Поэтому, как представляется, не должно подлежать сомнению, что столь важные для всего населения перемены должны были произойти в результате достижения князем взаимопонимания не только со знатью, но и со всем народом на его вече. Однако в 1018 году бодричи на длительный период отошли от христианства и не вернулись к нему вплоть до второй половины 12 века. Готшалк (ум. 1066) не сумел склонить своих подданных вернуться к решению 968 года и развил миссию де-факто, а не де-юре, коль скоро с таким трудом он находил верующих. При Генрихе Готшалковиче (ум. 1127) только княжеский двор исповедовал христианство, все население же было языческим. Наступил симбиоз христианского князя с языческим народом.

О правовом аспекте попыток христианизации у бодричей мы можем судить только на основании косвенных указаний. В то же время с полной ясностью он обнаруживается на западнопоморско-полабских землях княжества Вартислава, подчиненного Польше. Собственно, в правовом аспекте принимают участие два фактора — знать и народ; позиция князя Вартислава относительно христианизации определилась еще раньше, когда он был криптохристианином, однако, не навязывая населению своей воли авторитарным способом, он осуществлял давление, чтобы отдельные земли или племена приняли решение о принятии крещения. В случае сопротивления грозила интервенция верховного князя Болеслава Кривоустого. Наиболее подробно соответствующая правовая процедура была описана в Пыжицах[671]. Представители миссии обратились сначала к совету старейшин, которых в мягкой форме информировали о позиции князей[672]. Миссионеры услышали от собравшихся ответ: то, что придется (так или иначе) сделать, старейшины сделают добровольно и охотно; вопрос был перенесен на форум народного веча, которое, к удивлению миссии, приняло решение быстро и без сопротивления[673]. Удивление понятно, поскольку пример добровольного принятия крещения племенным органом было скорее исключительным явлением. Однако мы должны помнить, что пыжичане входили в состав более широкого — уже государственного — образования и