Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин

Англии не сеньории, а крупную сумму денег, собранную с налогоплательщиков. "В конце концов Франция останется Францией, а Англия Англией", их невозможно совместить, поскольку это абсолютно разные страны[322].

Возникает вопрос, был ли Карл VII, накануне Аррасской конференции,  совершенно не искушен советом данным Мятежом, который, учитывая соотношение сил, заключался в том, чтобы отказать в любой уступке не только Генриху VI, но и Филиппу Доброму. Возможно, что король колебался.

Но следовало учитывать беды и несчастья войны, которую необходимо было срочно прекратить. Согласно пьесе написанной в 1434 году специально для делегатов Базельского Собора, дама олицетворявшая Францию, говорила что в течение двадцати пяти лет (отсчет идет с 1409 года) она не знала "ни покоя, ни отдыха" перебиваясь "с хлеба на воду"[323]. 5 августа 1435 года открылся Аррасский конгресс.

Ход Аррасского конгресса

В Дневнике Аррасского мира (Journal de la paix d'Arras), который вел Антуан де Ла Таверн, приор аббатства Сен-Васт-д'Аррас, содержится точная хронология, собравшего множество людей конгресса, с 30 июня 1435 года, даты прибытия первых послов, до 17 октября, даты отъезда графа Ришмона и герцога Бургундского. С французской стороны главными переговорщиками были герцог Бурбонский, графы Вандомский и Ришмон, архиепископ Реймсский и Кристоф д'Аркур — опытные люди, получившие инструкции заключить мир с Бургундией и продемонстрировать всем добрую волю короля по отношению к Англии. Это событие получило широкую огласку, о чем свидетельствуют, представленные в источниках списки присутствовавших на конгрессе герольдов (более 130 человек), в том числе дюжины гербовых королей, включая Монжуа, Орден Подвязки, и Орден Золотого руна[324].

2 августа письмо с "новостями из Арраса" было отправлено в город Лион. В нем говорилось, что герцог Бургундский прибыл за несколько дней до этого в окружении многочисленной и блестящей знати. Различные вовлеченные стороны "для заключения мира" еще не собрались, но вскоре они сделают это "и надеемся, что между ними будет установлен добрый мир"[325].

4 августа герцог Бургундский провел переговоры с англичанами, а затем с французами. Это было лишь предварительное собеседование, а первая по настоящему рабочая сессия началась на следующий день. От имени Базельского Собора и Папы Евгения IV Миколай Лясоцкий, настоятель Краковского собора, произнес вступительную речь на латыни, "весьма украшенную риторикой". Он начал с восхваления превосходства королей Франции, "истинных защитников Святой Церкви", по крайней мере, со времен Карла Великого. Но поскольку королевство Франция разобщено, в христианском мире ничего не ладится, отсюда и появление "богемской ереси". Всего этого не случилось бы, если бы Франция находилось "в мире, согласии и союзе". Затем он поведал о насильственных смертях, совращении девственниц, изнасиловании женщин, разрушении городов, замков, церквей и монастырей. Пусть же все четыре стихии (небо, воздух, огонь и земля) восстанут против той стороны, которая отказывается от мира. Эта проповедь настолько тронула аудиторию, что кардинал Альбергати, прибывший 12 июля, заявил со всем авторитетом своего титула папского легата, что она достойна древнего христианского гимна Gloria in excelsis Deo (Слава в вышних Богу).

Со стороны казалось, что надежда на всеобщее урегулирование сохранялась долгое время. 31 августа, после нескольких торжественных заседаний и неофициальных встреч между двумя или тремя заинтересованными сторонами, Лясоцкий смог "дать надежду" приору Сен-Васт-д'Аррас, "что у него вскоре будут хорошие новости". 2 сентября богослов Тома де Курсель (большой враг Жанны д'Арк, но уже собиравшийся сменить сторону, если он еще этого не сделал) от имени парижан обратился с речью к английскому кардиналу Генри Бофорту, рассказав в какой крайней степени несчастье они находятся, и если мир не будет заключен, им придется покинуть свой город. В ответ Бофорт ограничился лишь заявлением, что предложения сделанные им "сеньорам Франции", являются очень щедрыми. 3 сентября Жан де Люксембург и Юг де Ланнуа, безусловно, самые ярые англофилы из бургундцев, взяли на себя смелость явиться к герцогу, чтобы напомнить ему о "союзе, который он заключил с англичанами" и поинтересоваться, не будет ли бесчестным и "подлым" его нарушить? 4 сентября распространился слух, что мир провалился именно из-за позиции Ланнуа. 5 сентября снова выступил с речью Тома де Курсель, которого Антуан де Ла Таверн назвал "очень красноречивым и превосходным священнослужителем". На этот раз Курсель заявил, что говорит не только от имени Парижа, но и от имени других городов королевства. Его красноречие (на латыни) было таким, что казалось, "как будто говорил ангел Божий". Но как бы то ни было, мир с Англией заключить не удалось, и 6 сентября кардинал Бофорт, архиепископ Йоркский, графы Хантингдон и Саффолк покинули Аррас и вернулись домой. Они должно быть считали, что полностью выполнили свой долг как англичане и добрые христиане. В тот же день архидиакон Меца, Гуго Гийом, зачитал протокол переговоров между французами и англичанами, то есть последовательные предложения двух сторон. По его словам, в какой-то момент, французы предложили уступить англичанам Нормандию (за исключением Мон-Сен-Мишель, герцогства Алансонского и графств Аркур и Танкарвиль) и то, чем владели в Гиени, но только в качестве фьефов, французской короны, и в обмен на отказ от претензий на трон Франции. Чуть позже французы предложили все герцогство Нормандия, но все же с принесением оммажа и отказом от короны. Это был тупик. Англичане отказались, заявив, однако, что их король намерен в день святого Реми созвать свой Парламент, и, что окончательные предложения Франции будут изложены там. Тот же архидиакон Меца сказал, что кардиналам и другим послам Святого Собора они показались "хорошими и разумными". Затем он обратился к герцогу Бургундскому, указав ему на запустение королевства Франции и великие беды, вызванные войной. Клятвы противные благочестию, здравой морали и общественному благу, сказал он, чтобы успокоить совесть Филиппа Доброго, ничего не стоят и любой человек вправе их не соблюдать.

Окончательное предложение от англичан было следующим: "Король будет довольствоваться тем, чем он владеет во Франции в данный момент, а противная сторона останется на тех позициях которые занимает", что означало сохранение полного суверенитета Генриха VI над Гиенью, Нормандией и Иль-де-Франс, что для французов было явно неприемлемо[326]. Со своей стороны, французская делегация предложила переходный период в семь лет, в течение которого суверенитет Карла VII над этими тремя территориями осуществляться не будет, вернее, пока не будет.

Если следовать Хронике Турне (Chronique de Tournai), то 6 сентября послы Папы и Собора сделали следующее публичное заявление, сначала на латыни, а затем на французском языке:

1. Карл де Валуа, сын недавно умершего короля Карла, является истинным королем и наследником королевства Франции;

2. Брак Генриха V и дочери Карла VI недействителен;

3. Поскольку Карл VI из-за болезни не имел ни твердой воли, ни здравого рассудка, он никоим образом не мог лишить наследства своего сына;

4. Клятвы, данные герцогом Бургундским англичанам при заключении союза, ничего не стоят, поскольку герцог, потомок королевского Дома Франции, обязан ему верностью по "естеству и по праву", а союзы, заключенные против Дома Франции, "противоречат