Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба - Стас Намин

– А кто его поставил на металлургию? – спросил Берия. – Этого Тевосяна?

– Серго поставил, – сказал Микоян.

– А с тобой советовался?

– Конечно, – ответил Микоян. – Я знаю Тевосяна с 18-го года. Но это неважно. Тевосян уже пятнадцать лет в металлургии. Он человек Серго, и очень надежный.

Молотов молчал все время допроса, его лицо ничего не выражало, но сейчас он посмотрел на часы и сказал:

– Я предлагаю поехать и отчитаться.

Они отправились с Лубянки в Кремль, все четверо на одной машине. Сталин ждал их. Встретил стоя посреди кабинета и немного нервно постукивал согнутыми пальцами по столу. Проблема была слишком серьезна. Сталин действительно верил в возможное предательство одного из главных металлургов страны, человека, от которого прямо зависела оборонная промышленность. Микоян видел – Сталин объективно подозревает Тевосяна. С этим ничего нельзя было поделать.

– Тевосян невиновен, – сказал Микоян. – Он аргументированно доказал свою правоту.

Сталин посмотрел на Молотова.

– Что скажешь, Вячеслав?

– Ну, – уклончиво произнес Молотов, – надо бы еще разобраться.

Ежов молчал.

– А твое мнение? – спросил Сталин у Берии.

– Для обвинения Тевосяна нет оснований.

Сталин подумал.

– Сделаем так, – сказал он. – Арестовывать Тевосяна пока не будем. Ты, Анастас, вызовешь его к себе. Скажешь, что Центральный комитет знает, что Тевосян завербован немцами. Если он честно признается, что его втянули в шпионаж, ЦК его простит, и он будет работать дальше.

Микоян согласился.

На следующий день Тевосян пришел к нему в кабинет, и Микоян изложил все, сказанное Сталиным, добавив, что выполняет «волю ЦК». Тевосян задрожал от обиды.

– Анастас Иванович, – сказал он. – Вы знали меня еще мальчишкой. Я выполнял свою работу, двигал дело. В металлургии есть успехи. Какой же я агент, если работаю на благо страны? Мне не в чем сознаваться. Я прошу расследовать мое дело, довести до конца. Передайте это Центральному комитету и лично товарищу Сталину.

Так уцелел Иван Тевосян. Возможно, благодаря заступничеству Микояна. Возможно, благодаря аппаратной игре внутри НКВД, где Берия усиленно подсиживал Ежова[205].

4

Однажды произошел инцидент, когда Микояну удалось спасти человека буквально благодаря чувству юмора и удачному стечению обстоятельств. Сам Микоян назвал эту ситуацию «анекдотической». Речь идет о большевике по имени Наполеон Андреасян. Он был другом детства Микояна, учился вместе с ним в Нерсесяновской семинарии.

В 1937 году Андреасян работал в Москве на достаточно высокой и ответственной должности первого секретаря Октябрьского райкома партии и был известен Сталину. Арестованный Андреасян сумел передать Микояну записку, в которой сообщалось, что, оказывается, он француз и шпион. Никаких доказательств, кроме экзотического имени, у следствия не было.

Микоян рассказал об этом Сталину и добавил:

– Он такой же француз, как ты и я.

Сталин рассмеялся:

– Позвони в НКВД. Скажи, что Сталин просит освободить этого француза.

По звонку Микояна Наполеон Андреасян был освобожден. Он отвоевал всю войну, имел боевые награды, в том числе орден Красной Звезды, а впоследствии стал заместителем министра пищевой промышленности СССР. Более того, в 1956 году Наполеон Андреасян сыграл заметную роль в процессах десталинизации. По распоряжению Хрущева и Микояна он был привлечен к работе комиссии, расследовавшей обстоятельства проведения в 1934 году XVII съезда ВКП(б), известного как «съезд победителей», а также как «съезд расстрелянных». Наполеон Андреасян, к тому времени 59-летний, оказался в числе очень немногих коммунистов, участников ХVII съезда, доживших до 1956 года. Такое упоминание есть в мемуарах Хрущева. По его утверждению, в 1934 году Андреасян входил в счетную комиссию ХVII съезда и засвидетельствовал, что против кандидатуры Сталина было подано не менее 160 голосов, тогда как официально было объявлено только о шести голосах «против». Однако по другим источникам, Андреасян таких показаний не давал[206].

ДОСЬЕ

«Андреасяна я хорошо знал. Он работал секретарем райкома партии в Октябрьском районе Москвы в то время, когда я был секретарем на Красной Пресне. Андреасян был близок к Микояну: они в былые времена вместе учились в духовной семинарии. Андреасян тоже отбыл срок, просидев не то пятнадцать, не то шестнадцать лет».

Хрущев Н. С. Время, люди, власть. Воспоминания.

М.: М.: ИИК «Московские новости», 1999. Книга 1.

* * *

Здесь, как нам удалось установить, Н. С. Хрущев ошибся. Наполеон Андреасян не мог «отсидеть пятнадцать лет». Он был арестован не ранее февраля 1937 года, а уже в декабре 1941 года призван на военную службу в Красную армию[207]. В любом случае, как видно из вышеизложенного, Наполеон Андреасян, спасенный Микояном от гибели в результате «анекдотического случая», далее сыграл важную роль в истории СССР и как боевой офицер, и как партийный деятель, и как государственный чиновник высокого уровня.

Микоян мог бы спасти еще многих. Но вытащить человека из подвалов НКВД можно было только одним способом: по личному распоряжению Сталина. Без его разрешения звонить в НКВД не могли даже члены Политбюро. Более того, было принято официальное решение, запрещающее членам Политбюро вмешиваться в работу НКВД. Этого постановления нам не удалось отыскать в архивах, но сам Анастас Микоян о нем упоминает: «Без ссылки на него (Сталина. – Прим. авт.) такие звонки не допускались. Было даже специальное решение Политбюро, запрещавшее членам Политбюро вмешиваться в работу НКВД»[208].

Увы, не всем так повезло, как Наполеону Андреасяну. В 1937 году Микоян узнал о том, что арестован один из его лучших друзей Георгий (Геворк) Алиханян. Он, так же как и ранее упомянутый Андреасян, учился вместе с Микояном в Нерсесяновской семинарии в Тифлисе. Алиханян был членом РСДРП с 1917 года, затем – первым секретарем компартии Армении, а с 1931 года работал в системе Коминтерна, был членом исполкома Коминтерна и занимался кадровыми вопросами. Алиханян был женат на Руфи Боннэр и приходился отчимом Елене Боннэр, будущей супруге академика Сахарова и широко известной правозащитнице.

Спустя несколько месяцев после ареста Алиханяна была арестована и Руфь Боннэр. О судьбе своего мужа она ничего не знала (в 1938 году он был расстрелян). Руфь Боннэр приговорили к восьми годам лагерей как жену изменника Родины и этапировали в Акмолинский лагерь жен изменников Родины (АЛЖИР). Из лагеря Руфь Боннэр прислала дочери Елене письмо. В него была вложена записка для Микояна. Руфь просила Микояна спасти своего мужа или хотя бы что-то узнать о его судьбе. Эту записку Микояну повезла Елена Боннэр. Ей тогда было 14 лет. К этому времени Елену уже исключили из комсомола за то, что отказалась отречься от родителей, врагов народа.

На даче Микояна Елену встретила Ашхен Лазаревна. «Она была очень добра со мной, может, даже чересчур», – писала потом Елена. Затем приехал сам Микоян, и они поговорили наедине. Однако Микоян поклялся девушке, что не только не может помочь, но даже ничего не может узнать.