Мне приснилась война - Роберта Каган

– Ты вовсе не старая дева. Девушки в наше время выходят замуж немного позже. Да и вообще, возраст у тебя самый подходящий, – ласково улыбнулась Шошана.

– Я всегда хотела иметь мужа и семью. Я не боюсь. Я готова.

– Знаю, Нета. И я уверена, твой отец очень скоро найдет тебе подходящую пару.

Глава 53

Наоми и Шошана были заняты подготовкой к свадьбе. Однажды утром Наоми достала из шкафа свое свадебное платье. Шошана уже не спала, поэтому они устроили примерку. «Платье должно быть идеальное», – думала Наоми. Тут в комнату вошли Блюма и Перл.

– Ночью мне приснился сон, что небо горело, – сказала Перл с широко распахнутыми остекленевшими глазами.

– Опять кошмар? – Наоми встала из-за швейной машинки. Она подошла к Перл и обняла ее.

– Ночью она проснулась в слезах. Но я ее успокоила, – сказала Блюма.

– Ох, Перл! Все хорошо, – мягко сказала Наоми. – Эти сны тебе снятся много лет, но ни один не сбылся. Спасибо Хашему. Поэтому, возможно, твой папа прав. Возможно, это всего лишь сны. И они ничего не означают.

Наоми хотелось верить, что это правда. В конце концов, она была благодарна, что ни одно пророчество из снов Перл не сбылось.

Но Перл не ответила. Она лишь покачала головой.

Тогда Наоми вспомнились флаги – красно-черные флаги с черным пауком посередине. Она не могла не обращать внимания на то, что такие же флаги появлялись и в ее снах. Наоми прикрыла глаза и ясно увидела их перед собой. И вздрогнула.

Потом что-то произошло в Варшаве. Нечто ужасное, грозившее потрясти всю страну. Это событие изменило жизнь поляков, но далеко не в такой степени, как жизнь евреев.

Глава 54

В половине шестого утра 1 сентября 1939 года Хершель и Наоми Айзенберг спокойно спали в своих кроватях, когда земля содрогнулась. Их разбудил оглушительный грохот. Весь дом заходил ходуном.

– Хершель! – Наоми села в постели.

Шошана, Блюма и Перл вбежали к родителям в спальню.

– Мама, папа! Что происходит?

Раздался новый оглушительный взрыв. Наоми вскочила с постели и подбежала к окну, Хершель – за ней. Вдалеке к небу поднимались гигантские пальцы алого пламени. Земля опять содрогнулась.

Наоми обняла своих детей и крепко прижала к себе.

– Что это такое? – спросила она Хершеля.

– Думаю, на нас сбрасывают бомбы.

Все жители штетла высыпали на улицу. Повсюду раздавались крики и плач, в воздухе пахло дымом.

В нескольких кварталах от них в родительском доме проснулась Фрида.

– Я должна пойти к Хершелю, – сказала она родителям. Но мать схватила ее за руку.

– Останься со своей семьей. Это может быть конец для всех нас.

– Я знаю. И если мне суждено умереть, перед смертью я хочу в последний раз повидаться с Хершелем.

Ее отец покачал головой:

– У Хершеля жена и дети. Держись от них подальше. Особенно сейчас.

Она обхватила голову руками и заплакала.

Но одеваться не стала. Взорвались еще две бомбы; Фрида выбежала из дома, как была, в ночной рубашке. Она пробежала всю дорогу до дома Хершеля и забарабанила кулаками в дверь.

– Хершель! Хершель! Это я. Впусти меня.

Дверь открыла Наоми.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– С Хершелем все хорошо?

– Да. Он со своей семьей. А ты иди к своей. – Она захлопнула дверь у Фриды перед носом.

Вокруг взрывались бомбы, но Фриде было наплевать. Единственное, чего ей хотелось, – быть с Хершелем, пока вокруг творится этот ужас. Но он даже не подошел к двери. Когда она подбегала к родительскому дому, бомба упала прямо на него. Фрида пронзительно закричала. Потом бросилась к развалинам.

– Мои родители там, внутри! – кричала она. Никто не обращал на нее внимания.

Родители Фриды не узнали, что принесло им смерть. Они умерли мгновенно.

Глава 55

Варшаву бомбили две недели подряд. Айзенберги сидели дома, охваченные ужасом. Наоми пришлось сходить на рынок, потому что у них закончились продукты. Там она услышала, что семья Фриды погибла от прямого попадания бомбы. Поежившись, Наоми побежала домой с той скудной добычей, которую смогла заполучить, – покупать было почти нечего. Она думала рассказать Хершелю, что слышала про Фриду, но потом решила этого не делать. «Какой смысл? Ему и так есть о чем волноваться. Лучше уж промолчу. Он все узнает, когда ситуация нормализуется и он вернется на работу».

На работу Хершель не вернулся. Он ни разу не побывал в своей конторе с того дня, как нацисты вошли в Варшаву. Хершель сидел дома со своей семьей, гадая, что ждет их в будущем.

А потом это произошло. Это было ужасно, нереально – в точности как во сне Наоми. Солдаты вошли в их маленький еврейский городок. Немцы! Нацисты! Это был погром. Солдаты кричали:

– Еврейские свиньи! Жалкие, грязные еврейские свиньи. Вылезайте из своих домов, не то мы вас оттуда повыкидываем!

Они были жестокие и грубые и арестовали всех в их еврейском местечке. Хватали не только детей, как во сне Наоми. Они забирали всех: мужчин, женщин, детей и стариков.

Хершель повернулся к Наоми.

– Оставайся здесь. Я пойду узнаю, что происходит, – сказал он.

– Будь осторожен.

– Буду, – сказал Хершель, выходя за дверь.

На улице царил хаос. Люди кричали, умоляли, плакали от ужаса. Внезапно раздался выстрел. Наоми попыталась разглядеть, кого убили, но не смогла. Единственное, что она увидела, – силуэт женщины, лежащей в грязи лицом вниз.

Старик, который когда-то в детстве угощал Хершеля с друзьями орехами, валялся мертвым посреди дороги.

– Что с ним случилось? – спросил Хершель его четырнадцатилетнего внука, который стоял над телом в слезах.

– Один из солдат застрелил его за то, что он шел недостаточно быстро. Я должен был ему помешать. Должен был разорвать негодяя на части. Но я трус. Я ненавижу себя за то, что ничего не сделал. Просто стоял и дрожал, как предатель, пока они убивали моего дедушку.

Нацист схватил мальчика. А потом другой схватил Хершеля. Обоих бросили в кузов грузовика.

Хершель был возмущен, но понимал, что ничего не сможет сделать, поэтому не оказывал сопротивления. Нацист прикладом выбил дверь и ворвался в дом Айзенбергов. Он схватил Наоми. Он поднял ее и швырнул в открытый кузов грузовика, как тряпичную куклу. Она оцарапала лицо о дощатый пол кузова. Шошана, Блюма и Перл закричали. Молодой нацист ударил Блюму кулаком, и она упала. Из открытой