Незнакомцы - Мария Анатольевна Акулова

Среди приглашенных — чиновники и преступники. Успешные бизнесмены и старые друзья-неудачники. Женщины в лучших бриллиантах, хвастаются создавшими идеальные углы Джоли инновационными нитями и собственными детьми.

Огни потолочных люстр отражаются зеркалах и бликуют на золоте и мраморе. Белые лилии вдоль колонн пахнут удушливо. Стоишь рядом — в висках ломит, но всё равно раз за разом втягиваешь сладкий запах. Может я делаю это, потому что имею врожденную склонность к мазохизму, не знаю.

Но по ощущениям это очень похоже с тем, как сильно тянет снова смотреть на Руслана с другой.

Здание оцеплено охраной, которая не пожалеет ни назойливых журналистов, ни случайных зевак. В зале расслабленно и шумно. Гости улыбаются, но, бывает, натыкаешься на блуждающие взгляды. Я убеждаюсь, что не только во мне сидит тревога.

Все мы тут что-то скрываем, чего-то боимся. Не можем дышать полной грудью. Особенно ночами.

Голоса сливаются в восторженные овации, когда в зал даже не заходит, а вплывает приглашенная Яровеем за баснословные деньги певица с золотым голосом. Сопрано, если не ошибаюсь.

Я… Не сильна в этом.

Но пока все увлечены ею, я пользуюсь возможностью и снова смотрю на Руслана. Волна первого отчаянья схлынула и я кажусь себе в моменте хладнокровно-равнодушной. Меня вроде как не уничтожает вид его разрисованной чернилами руки на чужой тонкой талии.

Соприкосновение бедер. Смешение запахов, ни один из которых я не чувствую.

И не хочу. Сейчас кажется, что затошнит сильнее, чем от сладких лилий.

Я сама его бросила. Сама всё это закончила. Он всего лишь не сдох в муках без меня. А я вроде бы и не желала ему сдохнуть. Или…

Поднимаюсь от пряжки ремня вверх по классическому темно-синему пиджаку. Хочется едко ляпнуть, что ему такое не идет. Пальцы чешутся потянуться за телефоном, но в нашем диалоге пусто и так же холодно, как сейчас внутри.

Еду взглядом выше. И кровь опять нагревается. Губы горят от воспоминаний, как жесткая щетина на подбородке, которую может быть даже не видно, колет кожу. Особенно на груди, животе, между ног.

Черт.

Он ловит меня глазами и я сгораю в голубом огне. Чувствую себя выброшенной на берег глупой рыбой. Хочу дернуться, но не могу.

Артур на ухо шепчет:

— Если тебе так же, как мне, нахуй не нужен этот официоз, давай ещё час побудем и уедем.

Мне надо хотя бы взгляд от него отвести, но как? Пытаюсь вырваться — не пускает. И телку свою держит… За талию.

Артур берет меня за плечи и поворачивает к себе.

С-спасибо.

Склонив голову, улыбается:

— Ты охуенно выглядишь сегодня, Лол. Из-за своего идиота грустишь?

Киваю.

— Забей на него. Давай развеемся. Сколько можно горевать?

Сейчас мне кажется, я буду горевать всю жизнь. Пытаюсь встряхнуться, мотнув головой. Даже улыбнуться Артуру. Хочу вежливо отказаться. Сыграть хорошую дочку. Я же из-за этого всё и делаю: мой отказ от Руслана — это выбор не его, а семьи.

Но очередным кинжалом в сердце врезается очень закономерная спонтанная мысль: он же не просто с собой её привел.

Дыхание снова сбивается. Взгляд уезжает в запрещенную сторону. Будто назло, она манит его пальцем и говорит что-то на ухо, а я ныряю на дно осознания: ему незачем хранить мне верность. Будь я мужчиной, от такой тоже не отказалась бы.

***

Мы с Артуром проводим в опере больше часа. Чинно сидим в зале целый акт. После — Зернов отпрашивается за всех и, сев по машинам, мы едем в Храм.

Не знаю, приглашал ли он Руслана, но уверена, что Незнакомец не согласится. У него другие, не мажорские, интересы. А во мне животное удовольствие будит тот факт, что он будет мариноваться в лицемерной духоте со своей роскошной сиськастой воблой, пока мы — отрываться в клубе.

Мы врываемся в Храм, и в каждого вселяется свой бес: там нам было тесно и скучно, а тут пахнет вседозволенностью.

Парни чуть ли не в открытую курят запрещенку. Узнаваемый запах впитывается в волосы и одежду. Обычно я отказываюсь, как бы меня ни уламывали, а сегодня почти готова согласиться. Даже злит, что в висках до сих пор его голосом звучат вымышленные запреты.

Он мог и не озвучивать, но я всё это время знала: что Руслан одобрит, а что нет. Он был для меня компасом. Наше расставание — неизбежностью, к которой я совсем не подготовилась.

Отказываюсь от косяка, но растекающуюся в груди болезненную пустоту всё равно нужно чем-то заткнуть. И главное: не думать.

Мы выглядим неуместно и на танцполе, и в випке в своих слишком роскошных платьях в пол и смокингах.

Когда наверху снова заводят разговор, кто кому вдул бы, и Геворг вспоминает сочную тёлочку Руслана, я не выдерживаю. Подхватываю подол платья и спускаюсь на танцпол.

Хочется вытрясти дурь из головы, но как назло затхлый клубный воздух наполняется лирической музыкой, а на талию ложатся руки Артура. Для него я снова свободна и похуй, что у меня на душе.

Я оборачиваюсь, он ненавязчиво укладывает мои кисти себе на плечи. Хорошо, пусть так. Обнимаю. Смотрю в глаза. Вдыхаю.

Сука. Всё не то. Не то. Не то. В тебе всё не то, понимаешь? Это пройдет когда-то?

А он там сейчас как?

Дыхание сбивает на воспоминании: "у меня никогда не было проблем с тем, чтобы найти, кого выдрать". Глаза становятся влажными слишком быстро и совсем для меня неожиданно. Чтобы слезы не брызнули, обнимаю Артура крепче и вжимаюсь лбом в шею. Он никогда не станет Русланом. Не будет им пахнуть. Не будет похожим. Но вот сейчас гладит меня по спине и тихо спрашивает:

— Всё хорошо, Ло? Ты домой хочешь?

— Да, — вытираю глаза и снимаю с себя его руки. — Я домой хочу. Прости. Одна.

Поднявшись за сумочкой, не нахожу в себе сил ни попрощаться, ни улыбнуться никому, даже Кате.

Артур настойчиво раз за разом повторяет, что отвезет, но это бессмысленно. Под клубом меня ждет машина с всё тем же водителем. Я до сих пор не попросила Яровея уволить Расула. Боюсь вызвать вопросы. Боюсь накликать на Руслана беду.

Поэтому сейчас он снова обходит Мерседес и открывает для меня дверь.

Раздевает взглядом, пока иду навстречу. Я так и не разобралась до конца: хочет меня или ненавидит. А если ненавидит, то за что?

После ночной встречи в квартире с Русланом, Расул долго ходил, хромая. А ещё в солнцезащитных